— Как часто вы пересекались с президентом «Роснефти» Игорем Сечиным? В отрасли есть ощущение, что компания очень сильно тянет на себя одеяло.
— У меня все споры и дискуссии заочные. А публично мы с Игорем Ивановичем встречаемся, и у нас абсолютно нормальные отношения: с чем-то я соглашаюсь, с чем-то он соглашается. Так что у меня с ним конфликтов нет. Более того, считаю, что Игорь Иванович патриотичен: за свою компанию готов все разметать, всех разорвать. Это хорошо. Для того чтобы давать личные оценки, у нас есть президент, для всего остального — показатели эффективности.

— Обсуждается ли в правительстве вопрос о том, чтобы «Сургутнефтегаз» как-то поддержал компанию «Роснефть» своими деньгами?

— Нет, не слышал. Думаю, что это все разговоры. «Сургутнефтегаз» — одна из лучших компаний с финансовой точки зрения. У Богданова все время $10–15 млрд находится на счетах в банках, теперь уже $30 млрд. Раньше, когда я работал в МФК, наша мечта была иметь такого клиента, как Богданов.

– Госкомпании по-разному смотрят на отмену монополии на шельф. «Газпром» ведь не так сопротивляется, как Роснефть?

— Нельзя так вопрос ставить: два государственных оператора — это хорошо или плохо? Прямой зависимости нет. Говорите о допуске к шельфу частных компаний, и здесь очень много минусов и подводных камней. С чем они сюда придут, с какими технологиями? Чем они в этой части отличаются от «Газпрома» и «Роснефти»? Где они возьмут деньги на освоение шельфа?

— Тему доступа к шельфу активно поднимает владелец ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов. Он 5 лет говорит о статусе национальной компании, о доступе к шельфу. А деньги, вероятно, возьмет на рынке?

— На каком рынке? Логика, которая перед глазами: зачем мне вкладывать деньги в Мадагаскар, в какие-то проекты непонятно где, когда я могу у себя на родине инвестировать? Но давайте положа руку на сердце признаем: одно дело мелкий каспийский шельф, который осваивает ЛУКОЙЛ, а другое — глубоководный шельф. Если, не дай бог, у тебя подо льдом прорвет трубу и нефть пойдет наверх, стоимость страховки будет мама не горюй. Он [Вагит Алекперов] никогда не работал на таких глубоких шельфах.

Думаю, правильно сделать так, чтобы сегодня не было абсолютной монополии, чтобы была возможность консорциума, другим компаниям с российским капиталом или с доминирующим российским участием, работать на шельфе. А теперь самый сложный вопрос, на который мы пока не можем найти единый ответ: какие должны быть критерии [допуска], какой входной билет? Дискуссии продолжаются до сих пор. Хотя мы и договорились, что должны в июне прийти к решению, обсудить его с руководством и выступить с общей позицией. Поскольку Арктика — стратегическая территория, то такие вопросы мы не решаем без обсуждения с президентом. Окончательное решение будет принято после согласования с Владимиром Путиным с учетом позиций Совета безопасности и правительства.​

Источник: Минэнерго

— Цена на нефть в районе 60. При этой цене можно добывать что-то в Арктике? Какие проекты можно отложить, а какие ни в коем случае нельзя?

— Я считаю, что это неправильная постановка вопроса. Отложить или не отложить, решение принимают компании, это они должны определять, что сейчас они могут, а что не могут позволить себе развивать. А дальше можно говорить, какой функционал остается у правительства.

Президент поставил задачу провести актуализацию лицензионных соглашений. Все почему-то сразу решили, что это касается «Роснефти» и «Газпрома» по шельфу. На самом деле, это очень тяжелый труд. У нас 7605 лицензий: 3390 — углеводороды, 4315 — твердые полезные ископаемые, — из них 70% были выданы в 1990-е годы, они не соответствуют ни одним стандартам, ни одним правилам и законам, по которым мы работаем сегодня. Поэтому первый вопрос сейчас— это актуализация лицензионных соглашений.

Есть базовое правило, которое определил президент: «пересматривать лицензионные соглашения мы имеем право только с теми компаниями, которые полностью выполняют свои обязательства перед государством и не сорвали лицензионные соглашения». По ним мы готовы заниматься актуализацией, пересмотром, приведением их лицензионных соглашений в соответствие с действующим законодательством. А в случае необходимости и продлевать соглашения, если они покажут объективные причины для этого.

К сожалению, сплошь и рядом сегодня появляются компании, которые покупают лицензионный участок, где уже давно нарушены все условия, и приходят к нам: «Извините, мы не знали. Переделайте». А мы не можем нарушать закон, поэтому отвечаем: «Извините, ребят, это ваши проблемы. Вы же не спросили нас о том, что делать или не делать, покупать или не покупать».

— Получается, что тысячи лицензий будут сданы назад государству…

— Да. Сейчас они разрабатываются, но не соответствуют стандартам. Допустим, в ряде случаев неправильно оформлены границы. Или, например, по твердым ископаемым есть лицензии, где выработка или разработка осуществляется на основе горных отводов Ростехнадзора.

— Лицензии на шельф «Роснефти» и «Газпром нефти», которые заявлены к актуализации, пересмотрены? Сколько их у каждой компании?

— У нас 180 лицензий по шельфу, из которых 80 лицензий относятся к «Газпрому» и «Роснефти».

— Добыча нефти будет расти или будет падать? Есть тенденция к стагнации?

— Такой тенденции нет. Наоборот, в последние годы мы увеличили уровень добычи нефти и вышли в лидеры среди добывающих стран. Если в 2012 году Россия добывала 518 млн т, то в 2014 году — 526 млн т со стабильным прогнозом на текущий и следующий годы. Для сравнения, наша страна в сутки добывает 10,7 млн барр, а Саудовская Аравия — 10,3 млн барр.

Это здорово, но надо прирастать и запасами. А мы, к сожалению, научились только рисовать запасы на бумаге. По формуле: переводим — вот вам запас.

Правительство хочет определить, какие запасы для нас являются действительно стратегическими. Их должно быть 10 или 20 категорий — не больше (уголь явно не стратегический запас, у нас угля на 200 лет вперед). Затем, выпустить стратегию, посмотреть оценку запасов, провести их переоценку по самым современным моделям. Привести хотя бы наши формулы в соответствие. После этого мы поставим задачу, где мы дальше занимаемся разведкой, где не занимаемся, что нам нужно, что не нужно.

Но для этого также надо, чтобы Минэкономики занималось реальным прогнозированием, а Минпромторг — элементарными межотраслевыми балансами. Чтобы создать хоть один баланс, должно пройти лет пять.

У нас сегодня есть возможность в любой момент прирасти на 50 млн т. Даже по тем месторождениям, которые уже освоили.

— За счет чего?

— За счет того, что малые компании запустим на те месторождения, которые уже сегодня выработаны. Еще у нас огромное количество площадок, где нет крупных месторождений, которые не интересны ни «Роснефти», ни ЛУКОЙЛу. Проблема в том, что туда нужно инфраструктуру подтянуть, так это и есть функции государства. Далее, сегодня мы говорим о компаниях-юниорах, которые отрабатывают новые технологии, смотрим на трудноизвлекаемые запасы (ТРИЗ). Это отдельные условия работы: государство должно сегодня освободить их от всех налогов и дать возможность отработать новые технологии по ТРИЗам.

rbc.ru