Генеральный директор института энергетической стратегии Виталий Бушуев в преддверии конференции «Биржевой и внебиржевой рынки нефтепродуктов РФ» дал Oil.Эксперт интервью, в котором говорит о том, какова же, собственно, будет судьба этого сырьевого товара, торговлю которым обсудят участники мероприятия. Ведь век «черного золота», как мы знаем, конечен…

— Виталий Васильевич, сегодня, в период волатильных нефтяных цен, профессионалы рынка и широкая общественность обсуждают перспективы нефти как сырья и как товара. Как сложится судьба этого стратегического ресурса в будущем?

— Вопрос, конечно же, актуальный. Для начала скажу, что нефть не является конечной фазой потребления. Нефть является только промежуточным энергоносителем, потенциалом, с помощью которого можно получить необходимые для общества потребительские продукты.

Я бы хотел здесь выделить следующее, что интересует всех: стабильность, предсказуемость развития нефтяного рынка. Общество всегда стремится обеспечить свою стабильность, устойчивость, адаптивность к внешним факторам. В этой связи, хочется отметить, что мы находимся на пороге достаточно серьезных изменений в нефтяном секторе. «Каменный век кончился, не потому что закончились камни», также и нефтяной век близок к своему закату не потому, что закончатся нефтяные ресурсы, а потому что нефть перестанет играть ту ключевую роль в энергетическом обеспечении мира, которая была связана с ее преобразованием в моторное топливо. Мы мыслим глобально, не на один год, не на десять, мы говорим о тенденциях. Я считаю, что основная тенденция заключается в том, что моторное топливо, которое главный конечный продукт, ради которого и нужна нефть, может перестать быть востребованным, если появятся электромобили. С точки зрения прогресса, экологичности, удобства и т.д. человечество неизбежно придет к потреблению более высококачественных продуктов, которыми является электроэнергия по сравнению с моторным топливом. Моторное топливо, основанное на сжигании – это не самое эффективное преобразование в получение движущей энергии, которая нужна для транспорта.

Когда случится закат? Не завтра. Но, если американцы не сильно блефуют, утверждая, что уже к 2020 г у них половина всех автомобилей будет выпускаться, как электромобили, то это означает, что уже к 2030 – 2040 г электромобили займут, как минимум половину всего автопарка. Если это произойдет, то, конечно, потребность в моторном топливе, как в главном нефтепродукте, а, следовательно, потребность в самих первичных источниках может резко упасть. Ничто никогда не существует вечно, поэтому такие долгосрочные тенденции всегда нужно иметь в виду.

Нефтяной бизнес прошел пик своего расцвета. Он достаточно устойчив и какое-то время еще будет устойчивым, но наиболее разумные представители этого бизнеса стараются диверсифицировать свою деятельность, либо ориентируясь и на другие энергоносители, либо вообще на другие инновационные технологии, которые будут востребованы завтра.

Все зарубежные транснациональные компании, которые успешно работают в сфере использования ресурсов, они осознанно идут на расширение номенклатуры выпуска продукции. И даже ухода от чисто нефтяного бизнеса в какие-то другие сферы.

Завтра мы будем продавать не ресурсы, а технологии, с помощью которых можно обойтись гораздо меньшим количеством ресурсов, для получения большего результата. Результата более востребованного с точки зрения экологии, с точки зрения коммуникативности, с точки зрения имиджа.

Сегодня существует стремление иметь автомобиль. Непонятно благо это или зло? Сегодня, это благо, это имидж. Ясно, что общественный транспорт позволяет сократить время, затраты. Но из-за имидживых условий многие желают иметь автомобиль, это признак достатка, успешности человека. Это главный фактор отношения общества к автомобилям, а, следовательно, и к энергоресурсам…

Я рисую такую мрачную картину не для того, чтобы напугать, а для того, чтобы отметить, что сиюминутные сегодняшние решения нужно рассматривать с учетом далеко идущих тенденций. А в моем представлении, далеко идущие тенденции – это закат нефтяного бизнеса. Это не хорошо и не плохо. Это факт.

— В таком случае, каково Ваше отношение к газомоторному топливу?

— Мое отношение к ГМТ достаточно скептическое. Это некий промежуточный этап использования несколько иного ресурса, но ничего не меняющего в принципе. Немного меньше выхлопов, те же заправочные станции, которые нужно развивать. А сложности, к сожалению, есть. Газ – менее аккумулированный ресурс, хотя электроэнергия еще менее аккумулированный ресурс, пока что. Но, повторяю, если человечество захочет, то оно изобретет аккумуляторы более высокой энергоемкости и достаточно быстро. Мое ощущение, что и нефтяные, и автомобильные компании исподволь готовятся к этому: начинают вкладывать средства в развитие технологий прямого получения и использования электроэнергии, как движителя. Наглядных примеров тому пока не много. Но, как это часто бывает, открыто ничего не делается, идет процесс «внутреннего созревания».

— Каковы же ближайшие перспективы нефтяного сектора?

— Здесь важны два условия. Первое – это стабильность спроса. Это условие обеспечено. Не смотря на все экономические кризисы, объемы потребления сырой нефти изменились на 0,5-1% и для России, и для мира. Сегодня существует стабильность нефтяного производства. Когда говорят, что у нас не хватит ресурсов для растущего спроса, то я утверждаю, что спрос на нефть у нас расти не будет, по крайней мере, таким темпами, как это было раньше. Спрос на протяжении последних пяти лет уже стабилен. Даже если он будет расти на 0,5% в год за счет развивающихся стран, это все-таки не те, галопирующие темпы, которые были раньше, связанные с автомобилизацией Китая и т.д. Мы ожидаем стабильного мирового спроса на уровне 86-90 млн баррелей в сутки.

Второе — стабильность цены. Вопрос более сложный, тем более для России. Сложность заключается в том, что цена на нефть определяется не спросом, не балансом «спрос-предложение», а переливами того свободного капитала, тех денежных масс, которых с появлением электронных денег становится неисчислимо много. Период кризиса 2008г, когда цена взлетала до $150 за баррель, определяется как раз тем, что именно на нефтяной фьючерсный рынок, в связи с ожидаемым стабильным ростом этого рынка, этого спроса, обусловленного Китаем и другими странами, пошли все свободные деньги. Люди стали вкладывать деньги в нефть, считая, что это некий эквивалент «обменного» курса и он никогда в цене падать не будет. Но, как только цена взлетела до определенной величины, то ведущим потребительским странам мира стало неуютно и они предприняли действия по контролю за нефтяным фьючерсным рынком, обрушив цену в 4 раза.

Я глубоко убежден, что определяющей на нефтяном рынке является позиция потребителя, в первую очередь, США. США заявили в начале этого века о своей явной приверженности национальной самодостаточности, как раз в годы, предшествовавшие кризису, им была выгодна высокая цена на нефть. Потому что при высокой цене на нефть их разработка своих малодебитных месторождений становится рентабельной. Когда же это стало влиять на макроэкономику, на другие потребительские отрасли, в целом, то экономика стала испытывать некие сложности, когда цена на конечный продукт взлетела, и от этого производство стало приносить меньше прибыли, следовательно, стало меньше свободных денег.

Тогда Конгресс США сказал, что «ребята, вы что-то тут расшалились» и все «убежали» с рынка нефтяных фьючерсов. Тем временем реальный спрос не упал: ни в Китае, ни в США, нигде.

Все это, конечно, спровоцировало развитие экономического кризиса, хотя и напрямую кризис не вызвало. Его предпосылки существовали сами по себе, просто резкое изменение цены спровоцировало, создало кумулятивный эффект, из-за которого издержки выросли, экономика стала хуже себя чувствовать. Сам спрос снизился лишь на 0,5%, тогда как цена на нефть упала в 4 раза.

Сегодня, видя, что экономику нужно спасать, те же американцы усиленно вбрасывают деньги в экономику, но до реального сектора эти деньги не доходят, они опять стимулируют насыщение, наполнение свободным капиталом фьючерсных, валютных, нефтяных рынков, поэтому цена поднялась опять до $80 за баррель.

Сейчас говорят, что началась вторая волна рецессии экономики, что опять нужны вливания свободных денег в экономику. Если это будет сделано, а других вариантов я не вижу, значит, часть денег опять пойдет на нефтяной рынок.
Только за счет этого нефтяной рынок будет поддержан, и мы сможем увидеть дополнительный рост цен на нефть.

— Как описанная ситуация отразится на нас, на России?

— Если потребитель так легко может загнать цену вверх, а потом и также резко опустить, то для России это опасно тем, что изменение в цене на доллар за баррель нефти приводит к изменению доходной части бюджета страны на $3 млрд. Россия живет за счет экспорта и колебания на мировом рынке приводят к существенным колебаниям свободных денег в стране. Что вызывает социальные и финансовые проблемы. Поэтому одним из важнейших факторов для России является отстраивание от этих колебаний на рынке путем снижения своей зависимости от конъюнктуры мировых цен, либо созданием экономики, меньше связанной с экспортом нефти. И то, и другое сделать очень сложно и практически невозможно в короткий отрезок времени, поэтому разговоры об изменении структуры российской экономики правильные, но действий либо вообще нет, либо они направлены не туда. (От редакции: сценарии действий по спасению российской экономики Виталий Васильевич Бушуев опишет на конференции «Биржевой и внебиржевой рынки нефтепродуктов РФ»).

Китай достаточно спокойно вышел из этого экономического кризиса, потому что он имеет достаточно емкий внутренний рынок, не заполненный товарами. Как только снизился спрос на китайские товары в США, в Европе и т. д., Китай стал насыщать свой внутренний рынок, и автомобилями, и товарами массового потребления. Россия не хочет этим заниматься, не может этим заниматься: снижением своей зависимости и от экспорта, и от импорта. Мое представление, что главное для России — это обеспечить импортозамещение, даже с помощью энергетического сектора. Нефть должна пойти на внутренние НПЗ, на которых будет производиться широкая гамма моторного топлива. Государство и нефтяные компании могли бы заниматься, поддерживая нефтяной бизнес, тем, чтобы ориентироваться на внутренние потребности, а не на экспорт, где колебания цен могут привести к таким трудно предсказуемым последствиям.

— Ситуация напоминает тупик, и все же какие Вы видите реальные пути выхода?

— Нефть на 95% идет на создание моторного топлива и на 5% — на производство нефтехимии. К сожалению, трудно сказать, что оно может вырасти до 10%. Структура производства нефтехимии требует серьезных исследований. А может ли нефтехимия развиться в ту отрасль, которая будет востребована, которая будет требовать достаточно большое количество сырой нефти. А куда нефть может пойти еще? Это один из серьезнейших вопросов. Какой еще товар может быть получен из нефти и реализован внутри страны? Я не говорю о внешнем рынке, так как мы безвозвратно отстали от ведущих мировых производителей нефтехимических товаров и вряд ли сможем занять какую-то серьезную нишу на внешнем рынке.

— А развитие среднего и малого бизнеса в нефтяной отрасли может что-то дать?

— Малый и средний бизнес не может производить ту же продукцию, что и большие ВИНКи. Если он будет следовать номенклатуре товарного производства ВИНКов, то его будущее печально. Малый и средний бизнес в нефтяной отрасли может пойти на то, чтобы получать новые продукты, пусть в небольших объемах, но в силу своей востребованности может стать предметом экономической заинтересованности. Поэтому у малого и большого бизнеса должна быть разные ниши.

На конференции хотелось бы поговорить о том, что может быть востребовано, затронуть тему маркетинга рынка нефтепродуктов, повторю, не традиционного типа, а всего типа нефтепродуктов. И обсудить, кому какая доля этого рынка может быть привлекательна, какая есть в этом заинтересованность, кто на что претендует.

— Как организовать такой рынок новых нефтепродуктов?

— Для этого будет нужна государственная помощь. Помощь в построении структуры рынка, и здесь очень актуально как раз развитие биржевой и внебиржевой торговли, это темы и нашей конференции. Я особых проблем не вижу. Главное – это провести маркетинг спроса.

— Сейчас актуальна также тема сланцевого газа, как альтернативного сырья. Рост его поставок на мировой рынок как-то повлияет на экономику России?

-Считаю, что абсолютно никак. Добыча сланцевого газа в Америке обусловлена лишь политическими соображениями. Американцы не хотят пускать российский и катарский газ в свою страну, они озабочены самообеспечением. Польский сланцевый газ – это блеф. В Европе нет свободных земель, которые необходимы. Экономически добыча сланцевого газа для Европы в достаточных масштабах нерентабельна. Главное сегодня в этих вопросах – не экономическая составляющая, а политическая. Европа хочет доказать, что она может обойтись без российского газа. Все решения принимаются не с экономической точки зрения, а чисто с политической. Если бы Россия нормально выстраивала отношения с Китаем, с Узбекистаном, то давно нужно было уже вложиться в освоение среднеазиатских месторождений.

— Мы поговорили о грядущем «нефтяном закате». Можно ли в заключение сказать о том, каков рейтинг альтернативных источников энергии, какие будут лидерами в использовании?

— Нет альтернативных источников энергии, есть взаимодополняющие. Здесь стоит вопрос о том, что нужно потребителю. Если ему нужны транспортные средства, включая электромобили, то никакие ветряки не смогут обеспечить его необходимым количеством энергии. Нужны соответствующие источники, определенной мощности. Если у вас сельскохозяйственная ферма, которую нужно обеспечить теплом, то нет смысла строить АЭС, все можно сделать с помощью местных возобновляемых источников электроэнергии. Все зависит от потребителя.

— Чего Вы ждете от конференции? Ваши пожелания участникам.

— Хочется, чтобы участники конференции задумывались о трех вещах:
1. Нефтяной век – не вечен.
2. Необходимо заниматься диверсификацией бизнеса, связанного с производством продуктов из этого ценного природного сырья.
3. Необходимо понимать, что самый ценный ресурс – человеческий капитал, который представляет собой и средство труда, и конечную цель любого производства. И вот роль человеческого капитала, интеллектуального капитала в бизнесе сегодня резко начинает расти. Стоимость нематериальных активов, в том числе и человеческого капитала, начинает расти и повышает капитализацию любой компании, принося доход. И необходимо заниматься не только развитием технологий производства, но и грамотным управлением человеческим капиталом.

Интервью подготовила Екатерина Майкова