Цены на нефть снижаются: в декабре 2014 года они достигли около $60/барр. Значит ли это, что странам-экспортерам осталось недолго существовать за счет нефтяной ренты и нужно срочно пересматривать стратегии развития? И какая цена на нефть будет приемлема для России?

Представлять себе Россию без нефти нет никакого смысла. Как возможно существование страны, у которой исчезает основной экспортный доходный ресурс? В России производится около 500 млн т нефти в год, где-то треть из них уходит на внутренние нужды, остальное экспортируется в виде сырой нефти или мазута. От цены и объема экспорта нефти зависит в последние годы примерно половина доходов федерального бюджета.

Десять лет назад российский бюджет балансировался при цене $20–22/барр. Потом расходы стали раздувать, прежде всего на социальные выплаты, на силовиков и поддержку регионов. Поэтому главный вопрос не в том, какая цена устраивает российскую экономику, а в том, как мы тратим нефтяные деньги. Пока основная их часть вкладывается в потребление и «охранников», которые охраняют в России все, что нужно и не нужно, – и это колоссальная проблема экономического устройства страны. Неудивительно, что при таком подходе, в условиях падения спроса на нефть, действия санкций и запаздывания реакции денежных властей, начались нынешние экономические трудности.

Колебания цены на нефть определяются как рыночными факторами, в том числе межтопливной конкуренцией, так и бюджетными обстоятельствами стран-производителей. Хотя их бюджетные возможности также определяются в значительной мере внутренней и внешней политикой. В последние годы, если исходить из этого набора факторов, цена на нефть должна была бы колебаться в коридоре $70–90. Ее рост до $100 и более был премией за войну в Ливии и катастрофу в Фукусиме. То есть при отсутствии большой политики и перекосов последнего времени примерная цена составляла бы около $80/барр.

При этом в 2014 году избыток производства нефти составлял примерно 0,5–0,7 млн барр. в день, это лишних 25–35 млн т за год, которые держат в коммерческих запасах. Этот избыток возник как следствие очень медленного экономического роста в Европе, подъема экономики США без увеличения потребления нефти и замедления роста экономики Китая.

Всех этих факторов и относительного политического спокойствия оказалось достаточно, чтобы сбить цену на нефть на 40%. А поскольку нефть – очень волатильный товар, когда происходит обрушение, она проскакивает точку равновесия. В этом ценообразовании нет никакой справедливости, это не продажа по издержкам плюс прибыль.

Сегодня при составлении возможных экономических сценариев имеет смысл вести отсчет от ориентировочной цены в $80/барр. При цене в $80 тяжело добывать сланцевую нефть, этот уровень препятствует альтернативным разработкам, поэтому в снижении цены есть долгосрочный смысл для экспортеров таких альтернативных ресурсов. И, конечно, все страны-поставщики могут немного пожить и при $60/барр. Но вопрос в том, как долго, так как при этом издержки для государства растут. Именно поэтому я думаю, что в обозримом будущем цена вернется постепенно до $70, а может быть, и до $80/барр.

Каждый год потребление нефти в мире вырастает примерно на 1 млн барр., и, по расчетам экспертов, в перспективе примерно пятнадцати лет будет достигнут пик мирового потребления – в районе 100 млн барр. ежедневно (сейчас это около 90 млн барр. в день). Революция в области энергоносителей наступит еще не завтра, и значительный спрос на нефть сохранится на пару поколений.

Чтобы представить себе возможные экономические сценарии для России на ближайшие пять лет, мы будем исходить из следующих обстоятельств: нефтяная цена в ближайшие пару лет будет снова расти, санкции не ухудшатся, но и не исчезнут, а властям удастся предотвратить чрезмерное обострение социальных проблем для особо рисковых социальных групп – бюджетников, жителей бедных регионов, моногородов.

К слову, я бы очень не рекомендовал западным странам ужесточать технологические санкции против России, всерьез тормозить поставки технологий и оборудования для добычи нефти. Успех санкций против России одновременно с возникновением серьезной ситуации типа войны в Ливии может опять поднять цену до $100/барр. Если мы сбавим добычу нефти, это может при определенных раскладах привести к удорожанию ее на мировом рынке.

В целом есть два сценария развития России, которые будут напрямую связаны с диапазоном цены на нефть. Решающим фактором в обоих случаях будет распределение ресурсов внутри страны.

Если цена на нефть вернется постепенно к $70, а потом даже к $80/барр. – это вполне возможный сценарий, – то дела в экономике России будут идти относительно стабильно, но медленно и не блестяще. Будет происходить вязкая, непрерывная борьба за дележку ренты, сопровождающаяся нервной внутренней экономической политикой и конфликтами интересов между разными отраслями.

У нас будет возможность раскачивать экономику развитием внутренней инфраструктуры. Например, в России есть колоссальный внутренний спрос на дороги. Потребление бензина в России в три раза ниже, чем в США и Европе, потому что нам некуда ездить, кроме дач и магазинов. Почему у нас нет дорог с мотелями и достаточной инфраструктурой, например, вдоль Волги? Таких направлений может быть масса.

Санкции, помимо этого, дают шанс нашим нефтяникам. В 1990-х крупнейшие нефтяные компании ушли в производство и торговлю нефтью, оставив сферу изобретений и обслуживания сервисным компаниям. Приватизация резко ослабила собственную систему НИИ. Теперь, когда наши компании отрезаны от западных сервисов, мы должны будем заняться развитием собственных обслуживающих предприятий. Правда, вопрос импортозамещения, о котором так часто говорят в последнее время, напрямую упирается в проблему кадров. Все дело было в мозгах – в системе хозяйства и организации. Есть известный вопрос: «Почему мы выиграли войну, а немцы и японцы живут лучше?» Потому, что они быстро восстановили всю систему – а за ней и инфраструктуру.

В такой ситуации важную роль будет играть и поведение элит. Если финансовая элита не побежит из страны с капиталами (что отчасти нормальное явление при положительном торговом балансе), политическая сумеет сохранить равновесие в обществе, а коррупционный налог при всем этом не сильно увеличится, то после спада 2015 года есть шансы вернуться к росту. Правда, как показал кризис 2008–2009 годов, в момент спада коррупционный налог на общество, пожалуй, даже вырос, еще больше затрудняя капиталовложения и положение бизнеса. И как поведут себя в новой ситуации элиты (включая коррупционеров) – это очень серьезный вопрос.

Если же цена на нефть будет снижаться, то физический спрос в мире будет немного увеличиваться (хотя и не слишком вырастет в развитых странах), как и доля ОПЕК в производстве нефти. Обозначим этот сценарий как «нефть по $60/барр.». В этом случае можно ожидать заметного ухудшения общей экономической ситуации, которое поставит наше правительство перед очень серьезной задачей: надо будет как-то поддерживать потребление и все-таки продолжать инвестирование для обеспечения роста. Поэтому ключевой вопрос будет в стратегии капиталовложений, которые немного снизились и в 2013, и в 2014 годах.

Это довольно мрачный сценарий для России. Он спровоцирует борьбу за ограниченные ресурсы. И бороться за них будут все: регионы, рабочие, политики и госкомпании. Для экономики это будет означать стагнацию. Тогда выход в рост состоится позже – скорее в районе 2017 года.

Если подытожить, то на горизонте в пять лет разница при цене нефти в $100–80–60 для России лежит в следующем. При цене в $100/барр. мы тратили деньги на потребление и мало инвестировали. Теперь, если вернется цена в $80, нам нужно будет удержать уровень потребления и инвестировать. При цене в $60 потребуется серьезно поднимать эффективность инвестиций. В этих условиях на большой дефицит бюджета правительство не пойдет, сделать большие вложения в оборонку тоже не получится, а значительного роста потребления ждать не приходится.

Так или иначе, перед Россией встанет вопрос разумного распределения ресурсов, чего мы не делали в последние двадцать лет. Наша экономика не сможет б​ыстро слезть с нефтяной трубы. Но теперь у нас есть шанс научиться использовать эти ресурсы для будущего развития, пишет РБК.