Мы продолжаем знакомить вас с участниками рынка нефтепродуктов и предлагаем вашему вниманию интервью с генеральным директором трейдерской компании AG Oil Евгением Бирюковым. Евгений подробно рассказал об общих проблемах рынка, об отношениях трейдеров с вертикально-интегрированными компаниями, дал оценку развитию биржевой и внебиржевой торговли, а также поделился своим мнением по вопросу преодоления кризиса.
— Расскажите, пожалуйста, о том, на каких направлениях работает сегодня компания.
— Сегодня наша область деятельности – внутренний рынок. Экспортными поставками мы сейчас не занимаемся, так как на данный момент на рынке мало свободных ресурсов из-за монополии вертикально-интегрированных компаний. Поэтому деятельность мы ведем только на российском рынке, в основном это Уфимская группа заводов, 50% поставок с которой составляет дизельное топливо. Мы работаем практически на всей территории России, но есть, конечно, основные регионы – это Воронеж, Белгород, Липецк, Тамбов.
— Применяете ли вы хеджирование в вашей работе?
— Хеджирование на российском рынке сегодня затруднено, поскольку обратно-приведенная цена внутри страны всегда выше экспортной альтернативы. Хеджировать нужно какую-то дельту доходности. А раз экспортная цена ниже, то вы хеджируете свой убыток.
Примерно два раза в год возникают моменты, когда возможно захеджироваться, но нет анализа достоверных цен за достаточно долгий период, который бы инвестиционная компания или банк принимали как минимизацию рисков. У нас пока в принципе нет торгового финансирования в том виде, как это делается по экспортным сделкам.
Если западная компания купила товар у российского производителя, который отправил топливо в систему «Транснефтепродукта» под внешнеторговый контракт, то ведущие западные банки под акт сдачи в трубу, под таможенную декларацию, профинансируют сделку – на 70% без хеджирования, на 90-95% при хеджировании.
У нас любой первоклассный российский банк скажет: у вас есть контракт, но мы вам не верим. У вас нет никаких ограничений по этому товару, вы можете его продать в течение одного дня, а заложить вы его не можете, потому что в системе «Транснефтепродукта» качественные характеристики могут измениться. А если так, этот залог можно оспорить.
Основная проблема — банки не хотят принимать на себя коммерческие риски. То есть они не кредитуют хеджирование. Объем такого кредитования должно быть 70-80% от стоимости товара. Это при условии, если я выберу этот банк, а не какого-нибудь западного брокера. Но у нас банк может дать кредит в 50% стоимости товара, а захеджировать поставку можно будет, если еще отдельно заплатить вариационную маржу и гарантийное обеспечение. То есть, нужно проявить инициативу своими собственными деньгами.
Пока я не вижу серьезного движения к изменению ситуации, хотя все понимают, что на внутреннем рынке использовать данный инструмент нужно. Пока нет открытого рынка, нет биржевой торговли, то и нет хеджирования. Внебиржевой рынок является закрытым, поэтому банки и не могут дать необходимые лимиты финансирования.
— А по Вашей оценке, наши экспортеры смогли захеджировать потери от падения цен во второй половине 2008 года?
— Что касается экспорта, то естественно, компании захеджировались и во многом смогли компенсировать потери. Конечно, убытки были, но они несоизмеримы с размером падения цены.
Собственно хеджированием занимаются не сами ВИНКи, а трейдеры, торгующие их ресурсом. Работают через определенные инвестиционные банки или через брокеров.
— Какова Ваша оценка развития внебиржевых и биржевых площадок по торговле нефтепродуктами?
— Основное понятие открытого биржевого рынка заключается в доверии к заключению сделок на какой-либо площадке. Если нет подтверждения того, что сделки заключаются, то, соответственно, в это не верят. Для того чтобы рынок доверял какой-либо площадке, необходим клиринг, без которого биржа существовать не может. При этом клиринговая компания должна быть достаточно авторитетной и с хорошей капитализацией, чтобы участники рынка могли выставлять определенный лимит финансирования. К примеру, МБНК – отличная площадка, но главный недостаток в том, что у нее нет клиринга. Да, есть система залога — 5% со стороны покупателя. Но после заключения сделки компания должна получить от поставщика приложение к договору на поставку, счет на оплату, оплатить его и только после этого сделка будет считаться заключенной.
Нет посредника, который бы выполнял четкий регламент, а значит, возникает огромное количество вопросов. Плюс ко всему компании, которые участвуют в МБНК, должны быть аккредитованы в «Роснефти», но получают аккредитацию далеко не все. Причины могут быть различные, и они не всегда обоснованы. Считаю, что это серьезное препятствие к открытой торговле.
Если рассматривать МТСБ, то у нее отличные перспективы. Пока главный недостаток в том, что еще мало опыта, хотя понемногу торги начинаются. Для нормального развития этой бирже, думаю, нужно еще три года.
Отмечу, что на МТСБ сравнительно дорогие услуги. С учетом клиринга и биржевых сборов необходимо платить 0,16% от стоимости тонны нефтепродуктов с каждой стороны. В то время как на МБНК данная цифра составляет 0,02%. В целом на МТСБ все правильно организовано, поэтому мы стали первыми, кто присоединился к этой площадке.
Мы здесь работаем как по сырой нефти, так и по нефтепродуктам и минеральным удобрениям.
— Как Вы видите перспективы развития электронных торговых площадок?
— Пока трудно сказать. В электронных торговых площадках присутствуют высокие финансовые и коммерческие риски, так как нет гарантий оплаты и поставки.
— Участники товарного рынка говорят, что развитие фьючерсной торговли на биржах привлечет слишком большой объем спекулятивного капитала, на цены будут фактически влиять крупные финансовые игроки, а не игроки товарного рынка…
— Доля спекуляции в отечественных производных контрактах в любом случае будет присутствовать. Считаю, что дело в правильной организации. Будет ли контракт поставочным или расчетно-поставочным, необходимо правильно привязать его к определенному базису. К примеру, если котировки будут браться с физического рынка и будут расчетные контракты, то цены все равно окажутся правдивыми, так как будут закрываться по физическим сделкам. Понятно, что доля спекуляции будет достаточно большая, но ведь и доля участников будет больше, нежели в поставочном контракте. Это будет подкреплять ожидания рынка по российским ценам и как раз даст возможность хеджироваться на нашем рынке.
Мы принимали активное участие во фьючерсных торгах по дизтопливу на РТС с базисом ЛПДС «Володарская». При этом наша компания проводила около 50% объемов, которые на тот моменты были на бирже. Окончание контракта было четко прописано по ценам, которые были на Володарской, то есть никаких расхождений не было. Несмотря на то, что не было ликвидности, контракт был достаточно перспективным. Однако он все же «не пошел» и сейчас не котируется. Почему? Да потому, что базис «Володарская» с самого начала был выбран неправильно. Это – тупиковая часть трубопровода. Большую часть объемов Москва, естественно, реализовывает на Московском рынке, он достаточно большой, нет связи с экспортным рынком. В итоге данный базис не дает нам необходимой индикации, обратно-приведенной цены.
А вот если брать сводный базис, например, Никольское, куда идут большие потоки нефтепродуктов с Самары, Уфы и Рязани, то здесь индикатор практически сошелся бы с обратно-приведенной ценой. Через этот базис идет на экспорт порядка 1,5 млн тонн. Там нет тупика, там всегда присутствует товар и там достаточно объективная цена. В отличие от остальных рынков, которые являются тупиковыми (Воронеж, Белгород, Володарская).
— Вы считаете, что приведенные цены netback являются основным фактором ценообразования на внутреннем рынке нефтепродуктов?
— Да, это верно. Идет, правда, небольшая временная задержка от мировых цен. Есть привязка цен также к курсу валютного рынка, чем больше волатильность на валютном рынке, тем сложнее проанализировать ценообразование. Слишком большая волатильность на западном рынке также осложняет анализ.
— Насколько изменилась стратегия работы компании в условиях кризиса?
— В кризисный период мы старались меньше закупать и быстрее продавать продукт. Конечно, как и все трейдеры, мы терпели убытки. У тех компаний, которые связаны с Уфимскими поставками, убытки, думаю, составили порядка 8 млрд. руб. Очень много компаний и трейдеров ушли с рынка – они просто обанкротились. В открытом доступе есть информация, которая подтверждает банкротство, к примеру, компании «Элевант-Трейд», долги которой составляют половину от общих убытков — 4 млрд руб.
— Какова судьба таких компаний, возможно ли поглощение кем-то из игроков?
— Любая трейдерская компания – это, прежде всего, имя, репутация на рынке, кредитные лимиты покупателей и поставщиков, и, конечно же, менеджмент. Поэтому вряд ли кто-нибудь захочет скупать банкротов, скорее, возможны поглощения тех компаний, которые успешны на рынке.
— Сегодня существуют различные прогнозы развития нашего нефтяного рынка, подчас, диаметрально противоположные. С одной стороны – серьезное усиление монополизации, роли государства. С другой стороны – пересмотр системы вертикальной интеграции, выделение из состава крупных компаний нефтепереработки и сбытов. Какова Ваша версия?
— Давайте посмотрим на западный рынок. Там вертикально-интегрированные компании выглядят немного по-другому, чем у нас. В России ВИНК – это огромный холдинг от добычи до бензоколонки. Поскольку центр прибыли постоянно смещается, то определить, где он находится в тот или иной период, довольно сложно. И поэтому ВИНКи зарабатывают, так или иначе, на всем: на сырой нефти, на переработке, на сбыте, на экспорте. Причем компании функционируют преимущественно закрыто, обособленно друг от друга.
На Западе иначе: одна нефтяная компания может спокойно закупать в том или ином регионе товар у других производителей, потому что это намного выгодней, нежели вести со своих собственных заводов. И это правильно. То же происходит и с переработкой нефти: завод должен сам наращивать производство, улучшать качество, стремиться повышать уровень услуг и оптимизировать затраты. Если нефть, например, сейчас невыгодно перерабатывать, почему бы ее не грузить на экспорт? На мой взгляд, именно такая система является рыночной. При такой структуре даже ВИНКи не будут монополистами на рынке.
И все же я думаю, что рыночная модель у нас жизнеспособна. Тот факт, что «Роснефть» открыла некоторые регионы, где находятся ее заводы, для поставок других компаний — это явный отход от монополизма. Открывается дорога для конкуренции на розничном рынке. И тут будут конкурировать уже не столько качество бензина, сколько услуги. Ведь заправочная станция – это, грубо говоря, магазин различных товаров. Доля прибыли от продажи бензина на современной АЗС составляет сейчас порядка 30%.
— Прогнозы усиления государственного регулирования рынка появились также в связи с установлением фиксированных цен на топливо для сельхозпроизводителей.
— Думаю, что эти прогнозы не оправданы — это всего лишь шум в СМИ. Приведу еще один фактор сохранения рынка. У «Роснефти» очень много займов на Западе. Только экспортные поставки не смогут их обслужить. Компании нужна прибыльная работа на внутреннем рынке, торговля по рыночным ценам. Если она будет продавать в убыток, то из чего, интересно, будут выплачиваться дивиденды и погашаться западные кредиты?
Несмотря на то, что акционером «Роснефти» является государство, все равно это — коммерческая структура. Государство получает доход по ценным бумагам и должно заботиться о доходности. Если компания стремится к каким-то убыточным соглашениям, что это за компания?
— Что касается роли трейдеров на рынке, сохранится ли эта роль в перспективе?
— Основная задача трейдерской компании – минимизировать финансовые и коммерческие риски. Производитель подвергается огромным рискам: он купил нефть, залил ее на предприятие, переработал. Этот процесс занимает дней 20 с момента планирования цены и закупки самой нефти. 20 дней – это высокий коммерческий риск, учитывая волатильность на глобальном рынке. А если представить, что производитель пойдет еще и продавать товар? Весь товар необходимо отгрузить, доставить на место и начать его реализовывать, что займет еще дней 20. В итоге получается 40 дней. Соответственно, нужно в два раза больше финансирования на названные операции. Благодаря трейдерам, финансовые и коммерческие риски производителей значительно снижаются. Поэтому, думаю, ответ очевиден.
Интервью: Илья Альков
