Нет ничего случайного в том молчании, которым окутаны наши жизни. Молчание возникает там, где есть угроза интересам сильных мира сего.

На сайте Конвенции ООН об изменении климата можно увидеть около дюжины фотографий аплодирующих людей. Они были сняты в течение 20 последних лет. Этими фотографиями должны бы заинтересоваться антропологи и психологи. На этих снимках изображены умные, образованные, обеспеченные и элегантно одетые люди, понапрасну тратящие свою жизнь. Праздничный характер изображений свидетельствует о том, что эти люди обитают в каком-то выдуманном мире. Они опираются на цели, принципы, обязательства, инструменты и протоколы, создающие у них комфортный фантазм продвижения вперед, в то время как в реальности корабль, на котором они плывут, медленно тонет.

Когда я рассматриваю эти снимки, мне начинает казаться, что я слышу их разговоры, «блещущие» безупречными зубами. «Дорогой, ты прекрасно расположил сиденья. Это блестяще! Мы должны придумать, как их можно поддерживать в таком же положении, так как они немного покосились, но к следующей конференции мы обязательно что-нибудь да придумаем».

Бессмысленный труд, так как они подошли к проблеме лишь с одного конца, да и то с неправильного. Они думали остановить изменения климата, ограничив выбросы парниковых газов. Иначе говоря, через уменьшение потребления органического топлива. Но в течение 23 лет усилий делегаты не произнесли ни одного вразумительного предложения об ограничении добычи органического топлива.

Сравним этот процесс с любым другим процессом по заключению какого-либо соглашения. Например, представим себе, что Соглашение о неприменении и нераспространении биологического оружия массового поражения не предусматривает ограничения производства или обладания спорами черной оспы и сибирской язвы, а только запрещает их использование. Насколько это было бы эффективно, как вы думаете? Не ищите ответ, он на поверхности: американский закон об огнестрельном оружии запрещает его летальное использование, но не продажу и распространение.

Или представьте себе, что защита слонов и носорогов предусматривает лишь запрет на покупку бивней и рогов, но не ограничивает отстрел животных, экспорт и продажу кости. Представьте себе, что конец работорговле хотят положить не запретом на трансатлантическую торговлю рабами, а запретом на покупку рабов, добравшихся до Америки.

Если мы хотим победить негативно влияющую торговлю, надо действовать с обоих концов: производственного и потребительского. Причем наиважнейший из них — производственный.

Добыча ископаемого топлива — это непреложный факт. Принятые государствами правила по ограничению его потребления слабы, не проработаны и опровергаемы.

Другими словами, если уголь, нефть и газ добыты, то в таком случае они должны быть и потреблены. Продолжение производства будет в корне подавлять попытки ограничить потребление. Даже если усилия по ограничению потребления временно будут иметь успех, они, скорее всего, обречены на провал в долговременной перспективе. Снижение спроса при неограниченном предложении понижает цену ископаемого топлива, что способствует усилению роли углеродоемкой промышленности.

Искать на сайте ООН хоть какое-нибудь внятное изложение этой проблемы — пустая трата времени. В своем самовосхвалительном каталоге, состоящем из климатических саммитов в Киото Дохе, Бали, Копенгагене, Канкуне, Дурбане и Лиме и т. д., словосочетание «органическое топливо» не встречается ни разу.

Слова «уголь» или «нефть» — тоже ни разу. Но слово «газ» упомянуто огромное количество раз. Речь, однако, идет не о природном газе, а о парниковых газах, единственной теме, вызывающей официальный интерес.

Лишь на последнем саммите в далекой Лиме в декабре 2014 года проблема была озвучена в финальной резолюции. Текст призывает к «сотрудничеству» в «деле сворачивания инвестиций в углеродный сектор и прекращения субсидирования ископаемого топлива». Но документ нем насчет бюджета, временных рамок и конкретных механизмов реализации этих пожеланий. Хотя, конечно, и это уже прогресс, и спустя 23 года топтания на месте мы должны испытывать благодарность.

Нет ничего случайного в том молчании, которым окутаны наши жизни. Молчание возникает там, где есть угроза интересам сильных мира сего. Они защищают свои интересы от демократического контроля. Я не утверждаю, что участники переговоров решили не говорить об ископаемом топливе или подписали соглашение о пустом растрачивании своей жизни. Это далеко не так: они пошли на многое и приложили усилия для выработки смыслов и цели. Для создания атмосферы замалчивания требуется лишь инстинкт избежания конфликтов. Это безусловный и бессознательный рефлекс, так сказать, часть социальных механизмов и навыков, что обеспечивают наше выживание. Не упоминайте Дьявола, иначе он заявится.

Нарушить такое молчание требует сознательных и болезненных усилий. Я помню, словно это было вчера, свои ощущения в тот момент, когда я впервые поднял этот вопрос в СМИ. Я работал с группой молодых активистов в Уэльсе, агитируя против угольных разрезов. Обсудив с ними эту проблему, я удивился: почему эта такая очевидная проблема не является предметом всеобщего обсуждения?

Прежде чем писать об этом, я изучил тему, как собака, обследующая подозрительную тушку. Почему, думал я, никто не касается этой темы? Может, она — ядовитая?

Вы не можете решить проблему, предварительно ее не обозначив. Отсутствие официального признания ослепляюще очевидной роли ископаемых видов топлива в изменении климата толкает правительства к противоречивой политике.

Хотя почти все правительства заявляют, что поддерживают цель ограничить глобальное потепление климата 2°С, вместе с тем они стремятся «максимизировать экономическую отдачу» своих запасов ископаемого топлива. (Затем они скрещивают пальцы, три раза обходят свои кабинеты против движения солнца и молятся, чтобы светило их не сожгло.)

Но немногие страны пошли так далеко, как Великобритания. Согласно закону об инфраструктуре (Infrastructure Act), получившему королевское одобрение в прошлом месяце, максимизация экономической рентабельности нефтедобычи на английском шельфе стала закрепленной законом обязанностью. Все будущие правительства теперь по закону обязаны избегать потери малейшей капли нефти. А идея принадлежит сэру Йену Вуду (Ian Wood), миллиардеру, директору семейного нефтесервисного бизнеса (компания Wood Group). Хотя сэр Йен говорит, что его рекомендации правительству «получили тотальную поддержку промышленности», известно, что его команда не проводила никаких опросов, кроме как в среде нефтяного бизнеса и в правительственных кругах. Нет никаких доказательств обсуждения проблемы с экологическими организациями или с учеными. Подготовленный им отчет рекомендует правительству усилить разведку новых запасов и эксплуатацию существующих. Это, настаивает сэр Йен, «поможет нам добыть еще потенциальных 24 миллиарда баррелей».

Правительство пообещало применить его рекомендации в полном объеме и без задержек. Оно готово безжалостно вмешиваться в дело продвижения изменения климата, но не в сдерживание этого процесса.

На климатическом саммите в Лиме в декабре 2014 года министр энергетики Великобритании Эд Дэйви (Ed Davey) сделал нечто неразумное. Он нарушил молчание.

Он сказал: если политика в области изменения климата предполагает, что запасы ископаемого топлива более не могут эксплуатироваться, пенсионные фонды могли бы вкладывать деньги в «сверхдоходные активы будущего».

Вслед за Банком Англии (Bank of England) и финансовыми аналитиками, такими как [НКО] Carbon Tracker Initiative, Дэйви выдвинул мысль о том, что если у правительств серьезные намерения по предотвращению изменения климата, то органическое топливо может стать «активом на мели» (stranded asset). Его выступление спровоцировало яростную реакцию представителей углеродной промышленности.

Глава компании Oil and Gas UK Малколм Уэбб (Malcolm Webb) выразил свое недоумение тем, что заявления Дэйви прозвучали «в то время, когда вы, ваше министерство и казначейство прикладывают немалые усилия для привлечения инвесторов в нефтегазовую разведку и добычу в британском секторе Северного моря. Мне интересно понять, как такие противоположные точки зрения могут состыковаться. И он не один такой».

Эд Дэйви поторопился объяснить, что его комментарии не должны быть приняты всерьез, так как он «не давал никаких советов или предложений о том, какую стратегию инвесторы должны избрать».

У Барака Обамы (Barack Obama) — такая же проблема. В телевизионном интервью в прошлом году он признался: «Мы не в состоянии сжечь все органическое топливо». Так почему, задался он вопросом, его правительство поощряет разведку и добычу ископаемого топлива?

Его администрация разрешила морскую разведку нефти от Флориды до Делавэра — в водах, доселе запрещенных к освоению. Возросло количество договоров на бурение на федеральных землях, и, что еще более удивительно, эта «лихорадка» может привести к началу разведки в весьма уязвимых арктических водах Чукотского моря.

Аналогичными противоречиями «болеет» большинство правительств с экологическими претензиями. Норвегия, например, намерена быть «углеродно-нейтральным» государством к 2030 году. Возможно, она надеется экспортировать всю нефть и газ, а в стране потреблять лишь ветряную энергию. Предложение остановить новое бурение, не совместимое с норвежской климатической стратегией, было внесено в норвежский парламент в прошлом году, потерпело поражение: 95 голоса против и 3 за. Обама пояснил: «Я не всегда проявлял инициативу по проблеме изменения климата, потому что, если вы сейчас беспокоитесь о том, будет ли у вас работа и сможете ли вы платить по счетам, первое, что вы хотите услышать,— это, как мне удовлетворить мои насущные проблемы?»

Деньги — это, конечно проблема, но не всегда по тем причинам, которые упоминает Обама. Главный вопрос связан со «спонсированием» политиков угольной и нефтяной промышленностью, которая, таким образом, покупает колоссальную лоббистскую силу.

В прошлом эти компании финансировали войны для защиты своих позиций. И они не сдадут свои резервы без эпического боя. Этот бой станет проверкой на прочность государственной власти. Интересно, смогут ли наши номинально демократические режимы выжить после этого?

Топливные компании по горло погружены в молчание, ведь их власть укрепилась в результате того, что никто и не думал оспаривать ее и задавать им неприятные вопросы.

Не удивительно, что наманикюренные участники переговоров на конференциях ООН так осторожны, чтобы, не дай бог, не сломать ноготь: они умеют тянуть время для избежания проблем.

Я верю, что есть пути решения этой проблемы, как, например, мобилизация других могущественных интересов против топливных корпораций.

Например, проведение глобального аукциона на выдачу разрешений на загрязнение парниковыми выбросами будет означать, что правительства должны будут регулировать лишь несколько тысяч нефтеперерабатывающих заводов, углеобогатительных фабрик, газопроводов, цементных заводов и заводов по производству удобрений, а не деятельность 7 миллиардов человек.

Доход от продажи разрешений позволит создать фонд «весом» в триллионы долларов. Эти деньги могли бы быть использованы для финансирования множества проектов — от возобновляемой энергетики до здравоохранения.

Благодаря укреплению безопасности поставок энергии цены станут более предсказуемыми, что многие отрасли и секторы экономики будут лишь приветствовать.

Самое главное, в отличие от нынешних рамок для переговоров, эти механизмы могут быть действенными в предотвращении изменения климата.

Предоставленные сами себе, участники переговоров продолжат избегать этой проблемы, пока не истратят впустую чужие и свои собственные жизни. Они продолжают говорить нам о том, что конференция в Париже в декабре 2015 года — это последний шанс что-то реально предпринять (предположительно они намерены представить радикально новый дизайн сидений). Мы просто обязаны поймать их на слове и потребовать от них начала решения конкретных проблем.

При помощи основанной Джорджем Маршаллом пропагандистской и информационной сети по климатическим проблемам (Climate Outreach and Information Network) я составил черновик парижского соглашения, как я его себе представляю. Мой набросок далек от совершенства, и мне бы хотелось, чтобы другие люди его доработали. Но я надеюсь, что это хорошее начало: «Научные оценки количества углерода, содержащегося в имеющихся запасах ископаемого топлива, подтверждают, что полное использование этих резервов является несовместимым с установленной целью ограничения глобального потепления 2°C. Неограниченное извлечение этих запасов подрывает попытки ограничить выбросы парниковых газов. Мы начнем обсуждать глобальный бюджет, необходимый для извлечения известных и доказанных запасов ископаемого топлива, а также дату введения моратория на разведку и разработку новых запасов. В соответствии с количественной оценкой ископаемого углерода, который может быть извлечен без высокой вероятности превышения 2°С глобального потепления, мы будем составлять график ежегодных сокращений в соответствии с бюджетом. Мы разработаем механизмы распределения производства органического топлива в пределах этого бюджета, а также механизмы обеспечения соблюдения и контроля за бюджетом».

Если что-то подобное родится на парижской конференции, то она не превратится в пустую трату времени, и делегаты смогут порадоваться наконец-то своим реальным, а не выдуманным достижениям. И тогда они смогут сами себе заслуженно поаплодировать.

http://www.theguardian.com/environment/series/keep-it-in-the-ground

Материал публикуется в рамках международной инициативы Climate Publishers Network

Перевод Альды Енгоян, VoxEurop / Translation by Alda Engoian, VoxEurop

kommersant.ru