На проходящем 11-м заседании Постоянной Ирано-Российской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству  стороны обсуждали пути развития экономического взаимодействия. Проектов — масса, однако лишь немногие из них имеют перспективы перейти в практическую плоскость.

Как известно, в политической области у нас с Ираном особых противоречий нет. Москва и Тегеран вместе стояли на защите сирийского правительства Башара Асада, реализовывали ядерную программу Ирана, саботировали процесс разграничения дна Каспийского моря (дабы не было создано юридических предпосылок для масштабной прокачки среднеазиатских углеводородов в Европу). Сейчас мы вместе помогаем иракскому правительству в деле борьбы против радикалов из Исламского государства, поскольку воспринимаем этих исламистов как безусловную угрозу для собственных интересов.

С экономикой же получается пока не очень. На данный момент взаимный товарооборот между Ираном и Россией составляет всего 3 млрд. долларов, и иранский экспорт в нем составляет от 500 до 600 млн. долларов. Причем какие-то серьезные контракты между Ираном и Россией после постройки Бушерской станции так и не заключались. Чиновники, конечно, утверждают, что потенциал есть, и немалый — по словам министра по делам нефти Исламской республики Биджана Намдара Зангане, Россия и Иран могут увеличить торговый оборот до 15 млрд долларов в год. И на заседании комиссии, где помимо официальных лиц присутствовали 300 иранских и 150 российских бизнесменов, стороны пытались найти сферы, за счет которых можно совершить такой скачок во взаимной торговле.

Основные разговоры шли, конечно, вокруг давней идеи о бартерных поставках иранской нефти в Россию. По некоторым слухам, Тегеран может дать Москве нефти на 5 миллиардов долларов в обмен на российское участие в иранской энергетической сфере. «Речь идет о строительстве новых блоков ТЭС в Иране — от 8-10 блоков общей мощностью почти 3 тысячи мегаватт — и о модернизации примерно 4 блоков на действующих станциях», — говорил о перспективе сотрудничества министр энергетики РФ Александр Новак. Также иранцы могут заключить соглашение с Москвой в области железнодорожного строительства. «Общий объем договорных отношений может составить 8,4 млрд евро. Речь идет об электрификации 5 тыс. 600 км дорог», — продолжил российский министр, и добавил, что иранцы также могут заключить контракт с «Уралвагонзаводом» на поставку 5 тысяч единиц подвижных железнодорожных составов на сумму в 1 миллиард долларов. Кроме того, обсуждалась возможность создания металлургических производств, сборке автомобилей и сельскохозяйственной техники, увеличение поставок удобрений и закупок овощей и фруктов (ставших столь актуальными на фоне российского сельскохозяйственного эмбарго, объявленного ряду стран Запада). Наконец, стороны вели переговоры относительно продажи Ирану российских зерновых. По словам первого заместителя гендиректора ОАО «Объединенная зерновая компания» Андрея Гормаха , теоретически компания могла бы поставлять Ирану 1-2 миллиона тонн зерновых в год (пшеницу, кукурузу) , что составит 20-30% всех потребностей Ирана в зерне.

Между тем, экономисты достаточно скептически смотрят на перспективы резкого увеличения товарооборота. И дело тут не только в логистических проблемах (взять ту же пшеницу — порты Ирана на Каспии просто не смогут принять такие объемы груза, а процесс доставки в южные порты станет слишком дорогим). А в том, что у российских товаров просто нет серьезных перспектив на относительно самодостаточном иранском рынке, особенно в случае снятия санкций. Ведь в ценовом сегменте им придется конкурировать с китайцами, а в качественном — с европейцами. В этом плане все проекты, предлагаемые Москвой, вызваны скорее не трезвым расчетом, а страхом потерять Иран после его выхода из-под санкций. «Когда начались подвижки в ситуации вокруг Ирана, Россия начала нервничать. У Москвы возникало ощущение, что она теряет Иран, поэтому сразу же начали рождаться различные лихорадочные схемы как удержать Исламскую республику», — считает генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов.

Что же касается самого громкого проекта — бартерных поставок иранской нефти — то для Москвы, такой проект, по мнению Константина Симонова, не таит особых выгод. «Иран — наш прямой конкурент на мировом рынке нефти. Зачем нам продавать его нефть и заниматься решением его головной боли?», — отмечает политолог. Возможно, проект был бы интересен, если бы иранцы продавали нам нефть со скидкой — однако, судя по получаемой информации, иранцы соглашаются обменивать эту нефть по рыночной цене. И то недолго — сам проект Ирану интересен скорее с имиджевой и тактической точки зрения, нежели чем со стратегической. «Само обсуждение возможности экспорта нефти в Россию уже сыграло на руку Ирана: западные компании с большей частотой начали обращаться к иранскому правительству с предложениями инвестировать в иранский нефтяной сектор, а также помочь в выводе иранской нефти на мировые рынки. Между тем сама сделка с Россией для Ирана имеет смысл только в том случае, если западные экономические санкции в отношении нефтяной сферы Исламской республики останутся в силе. А они уже постепенно исчезают, и Иран восстанавливает объемы своего экспорта на мировые рынки. И если санкции будут полностью сняты, то Иран обязательно откажется от сделки — так как с учетом нынешнего положения ИРИ основной задачей правительства является приток валюты в страну», — говорит политолог-иранист Севак Саруханян.

zol.ru.