Дешевая нефть на руку странам Европы и разрушительна для государств-экспортеров — экономические кризисы рано или поздно перемещаются в политическую плоскость. Кого затронет эта угроза в первую очередь?
Такие значительные и быстрые движения в ценах, как те, что перевернули вверх ногами нефтяные рынки с июня 2014 года, причиняют боль некоторым государствам и приносят пользу другим. 70-процентный спад в цене барреля нефти — это, по сути, передача $3 трлн годового дохода от производителей нефти потребителям.

Хотя волатильность на фондовых рынках и снижение цен на нефть (и на другие сырьевые товары) вызвали много разговоров о еще одной глобальной рецессии, пессимистические прогнозы могут оказаться чересчур мрачными и ошибочными. Конечно, нет сомнений, что резкое падение цен на нефть будет способствовать победам и поражениям отдельных экономических моделей. Но самая главная опасность будет политической, а не экономической.

Наибольшую пользу от снижения цен на нефть получат страны еврозоны с высокой задолженностью, которые импортируют нефть, — Греция, Италия и Испания, вероятно, что и для Германии это станет преимуществом. Их экспортные рынки в странах с развивающейся экономикой пострадают, что затушит надежды на восстановление торговли, но, вероятно, этот негативный эффект будет более чем компенсирован сверхдоходами от значительного падения стоимости энергии. Рост в еврозоне будет основываться на последовательном увеличении внутреннего спроса, а не экспорта.

Соединенные Штаты и Великобритания одновременно являются как производителями, так и импортерами энергии, поэтому влияние на их экономики будет более сложным. В 2013 и 2014 годах энергетические компании доминировали в инвестициях в бизнес, и сокращения в секторе будут означать потерю рабочих мест и падение спроса для производителей и сервисных компаний — поставщиков в отрасли.

С другой стороны, потребительская активность в обеих странах будет подниматься — сверхдоходы, которые люди получили благодаря снижению цен на бензин, приводят в итоге к более высоким уровням расходов в других секторах. Экономисты могут потратить месяцы, ломая голову над тем, почему эффект низких цен на нефть так медленно появляется в статистике потребления. Но, в конечном счете, он точно проявится.

Более важные вопросы — какие правительства рухнут в этом году и какими будут последствия для политической карты мира?

Неслучайно прошлый кризис развивающихся рынков 1997–1998 годов был также связан с резким падением цен на нефть. Тогда двумя самыми большими жертвами стали диктатура в Индонезии и хрупкая демократия в России. В мае 1998 года, спустя девять месяцев с начала финансового кризиса в Восточной Азии, индонезийский президент Сухарто ушел в отставку после 31 года при власти. Несколько месяцев спустя Россия объявила дефолт по своим суверенным долгам, так как рухнула ее валюта. 31 декабря 1999 года президент Борис Ельцин ушел в отставку, оставив страну в руках недавно назначенного премьер-министра Владимира Путина.

Если попытаться предсказать, каким правительствам, возможно, грозит подобная участь в этот раз, то основными критериями — помимо финансовых последствий от спада цен на нефть — должны стать устойчивость и гибкость. Располагают ли власти финансовыми резервами, чтобы смягчить удар и выиграть время для того, чтобы адаптироваться? Имеет ли страна надежную банковскую систему? Может ли ее политическая система сдержать растущее недовольство? Нефтезависимые режимы, которые не соответствуют этим критериям, попали в беду.

Как бы экспертам ни нравилось предсказывать крах монархии Саудовской Аравии, они, скорее всего, будут в очередной раз разочарованы. Страна является производителем самой дешевой нефти в мире, и, хотя ее политическая жесткость не вызывает сомнений, она показывает экономическую гибкость, сократив свой бюджет и проведя широкие реформы.

Россия, несмотря на все ее хвастовство и риторику, может оказаться менее удачливой. Ее политическая устойчивость не соответствует финансовой и экономической ситуации. Владимир Путин будет пытаться маскировать мучения экономики, но вероятно, что в какой-то момент они станут слишком изнурительными — экономический кризис превратится в политический.

Венесуэла была погружена в финансовый кризис задолго до того, как настал нефтяной кризис, а ситуация в Нигерии очень похожа на Россию в 1998 году — хрупкая демократия переживает валютный кризис. Потенциальных жертв много, что означает неблагоприятные последствия для геополитической стабильности в мире.

Если рассуждать, кто может стать следующим Сухарто в ближайшие месяцы, я полагаю, что им станет кто-то из среднеазиатских нефтяных автократов в Азербайджане, Казахстане и Туркменистане. Этот год обещает быть интересным — и мучительным, если вы диктатор, цеплявшийся за власть в стране — экспортере нефти.

Copyright: Project Syndicate, 2015
www.project-syndicate.org

Билл Эммотт, бывший главный редактор журнала The Economist

rbc.ru