Тайная запись беседы между Сечиным и Улюкаевым, предъявленная в суде в качестве доказательства вины последнего, дает редкую возможность заглянуть за кулисы процесса принятия важных экономических решений на самом высшем государственном уровне.

Попробуем же досконально разобрать этот разговор, состоявшийся в ноябре 2016 года в конторе «Роснефти», с деловой и экономической точки зрения. Мы не будем касаться вопроса о нравах высшего руководства страны, или о том, был ли на самом деле виновен Улюкаев в получении взятки. Нас интересует только информация, относящаяся к нефтяной отрасли и состоянию дел в компании «Роснефть».

Сразу оговоримся — тот факт, что Сечин заранее знал о том, что этот разговор будет опубликован, несколько девальвирует ценность беседы как источника информации и заставляет разглядывать его высказывания под определенным углом. Но, тем не менее, какие-то крупицы новых фактов из этого диалога почерпнуть можно.

В процессе встречи Сечин показывает Улюкаеву некую презентацию, видимо, посвященную компании «Роснефть». В ходе разговора они переходят с одной страницы на другую. По всей видимости, эта презентация каким-то образом связана с целью визита Улюкаева, если, конечно, сама эта встреча на самом деле не была лишь предлогом для передачи взятки.

Диалог 1. О себестоимости добычи нефти

Сечин: Что за это время мы создали. Вот основные показатели нефтяных компаний, акции которых торгуются на бирже. Значит, это ресурсная база текущей добычи и расходов на добычу. Сравнивали только публичные компании. Значит, вот, мы по ресурсной базе и геологоразведке — первое место в мире. По текущей добыче среди компаний — первое место. Себестоимость тоже как бы самая высококонкурентная. Тут надо…

Улюкаев: Вот если смотреть, перебью, капитализацию компании. Эти позиции, то видно будет, что актив стоит кратно в два раза дешевле, чем сопоставимые по характеристикам иные активы.

Сечин: Мы и есть. За исключением одного нюанса — налоговая база. У нас налоговая база самая тяжелая, по сравнению с любыми другими компаниями. Самая тяжелая в мире, значит. Вот можно к этим двум и трем добавить смело 25, это будет с учетом налоговой базы. Плюс транспорт. То есть, считай, условно говоря, 35 для нас нижний предел такой.

Улюкаев: Это цены доходности?

Сечин: Нет, это нижний уровень цены.

Улюкаев: Я говорю <нрзб> с учетом обслуживания кредитов?

Сечин: Да, который позволит операционную доходность дообеспечивать нам

Сечин показывает Улюкаеву четверную страницу презентации. На ней приводится сравнение показателей крупнейших публичных нефтяных компаний мира, включая «Роснефть» — таких, как доказанные запасы нефти, текущий объем добычи, себестоимость добычи одного барреля. По словам Сечина, все сравнения складываются в пользу российской компании.

Однако по показателю рыночной капитализации «Роснефти» отстает от других компаний, на что обращает внимание Улюкаев.

На это Сечин отвечает, что налоговая нагрузка у «Роснефти» несоизмеримо более велика по сравнению с любыми другими компаниями.

Руководитель «Роснефти» заявляет, что несмотря на низкую прямую себестоимость добычи нефти (2–3 доллара за баррель), расходы компании слишком велики из-за высоких налогов (доходящих до 25 долларов за баррель) и транспортных расходов.

Сечин заключает, что для того, чтобы у компании была положительная операционная прибыль, необходимо, чтобы цена нефти была не ниже в 35 долларов за баррель.

Таким образом, Сечин обрисовал следующую ситуацию, при которой компания находится на точке безубыточности:

• Продажа 35 долл. за баррель
• Прямые затраты на добычу (2–3) долл. за баррель
• Налоги (25) долл. за баррель
• Другие расходы (7–8) долл. за баррель
• Операционная прибыль = 0

Это заявление легко проверить, заглянув в финансовый отчет «Роснефти» по МСФО за 3 квартал 2016 года — последний, который был в распоряжении участников беседы.

В том квартале добыча нефти собственными компаниями Роснефти, без учета ассоциированных и совместных предприятий, составила 355,4 млн. баррелей.

Пересчитаем квартальные показатели отчета о прибылях и убытках в доллары на показатели на один добытый баррель. Средний курс валюты за квартал составил около 65 рублей за доллар.

Затраты по направлению «Добыча нефти и ЖУВ» (жидких углеводородов) были следующими:

И в самом деле, заявление И.И. Сечина соответствовало действительности — операционные затраты по добыче углеводов составляли около 3 долларов за баррель.

Согласно отчетности, эти «производственные и операционные расходы по добыче углеводородов включают в себя затраты на сырье и материалы, обслуживание и ремонт оборудования, оплату труда рабочих, проведение мероприятий по повышению нефтеотдачи пластов, приобретение ГСМ, электроэнергии и прочие аналогичные затраты добывающих предприятий Компании».

Правда, руководитель «Роснефти» не упомянул о других расходах, в том числе таких немаловажных, как амортизация основных средств. Впрочем, в презентации, возможно, речь шла о маржинальной себестоимости — то есть чистой себестоимости каждого дополнительного добываемого барреля нефти.

Соответствуют действительности и высказывания И.И. Сечина относительно налоговой нагрузки. В самом деле, расход на налоги составил по этому отчету 12 долларов за баррель, в то время, как экспортные пошлины в ноябре 2016 года, то есть во время этого разговора, были на уровне 92,7 за одну тонну нефти, то есть около 13 долларов за баррель.

Кстати, к настоящему времени эти налоги еще более увеличились в связи с ростом цен на нефть — во втором квартале 2017 года НДПИ составлял 17–18 долларов, а экспортные пошлины — около 11 долларов за баррель.

Расходы на транспортировку нефти (как на экспорт, так и на НПЗ) входят в другой сегмент «Роснефти» — «Переработка, коммерция и логистика», и в эту таблицу не включены. В тот же сегмент входят и экспортные пошлины, которые мы также не включили в эту таблицу.

Диалог 2. Налогов платим много, а иностранцы мало

Сечин: Поэтому ситуация не такая простая, нам надо заниматься налоговой базой.

Улюкаев: Надо заниматься, обязательно. Она у нас не только большая, но растущая, растущая.

Сечин: Растущая и убегающая. Я разговаривал там с этим же ENI, они 2 миллиарда евро сдают в бюджет Италии. Мы 50 миллиардов. Это плюс к тому, что ты просишь нас сегодня добавить там 17. Часть мы уже дали, а 50 миллиардов ежегодно мы и так формируем. Поэтому, конечно, надо об этом думать. У Exxon общая фискальная нагрузка 43% и акции стоят дорого. Понимаешь?

Улюкаев: Нет, ну конечно.

Сечин: У них стабильно 43, а у меня 80. Значит и мы рассчитываем на рост интереса там. Тяжело, да.

Сечин доводит до сведения Улюкаева, что итальянская ENI платит в бюджет 2 млрд. евро, в то время как «Роснефть» — 50 млрд. При этом сам Улюкаев «просит добавить там 17».

Это заявление несколько непонятно. Налог на прибыль ENI в 2016 году и в самом деле составил 1,9 млрд. евро согласно их годовому отчету.

Но налоговые расходы «Роснефти», включая налог на прибыль, составили в 2016 году только 2 069 млрд. рублей, то есть около 31 миллиардов долларов по среднему курсу года.

Может быть, речь идет обо всей нефтяной индустрии России, и Сечин заступается, в том числе, за своих коллег? Однако общие налоговые сборы со всех нефтяных компаний гораздо выше, чем упомянутые 50 млрд. — в 2016 году государство планировало собрать с нефтяников всего 5 трлн. рублей, то есть около 80–90 млрд. долларов по тогдашнему курсу.

Возможно, это запись обрывочна, разговор уже перешел на другую тему и речь идет о дивидендах «Роснефти». В самом деле, компания ENI частично принадлежит итальянскому государству и платит ему дивиденды — правда, на самом деле не более одного миллиарда в год. «Роснефть» в 2016 заплатила дивидендов (относящихся к предыдущему году) на сумму 87 млрд. рублей. Государственный «Роснефтегаз» тогда имел долю в 69,5% в «Роснефти», и, следовательно, получил дивидендов на сумму около 60 миллиардов рублей.

Не исключено, что в беседе вообще речь шла о дивидендах «Роснефтегаза» — именно примерно в то время в правительстве шли разговоры о том, чтобы забрать деньги этой структуры в бюджет.

Таким образом, содержание этой части разговора несколько загадочно. Возможно, причиной этому стала неадекватная запись или некорректная расшифровка беседы. Однако, скорее всего, руководитель «Роснефти» просто в разговоре завысил сумму налогов — в качестве полемического приема.

Диалог 3. Англичане захватывают ресурсную базу

Сечин: Значит и мы рассчитываем на рост интереса там. Тяжело, да. Например, BP. Я вот сейчас почему работаю с акционерами, говорю им (неразборчиво), что они должны учитывать. Вот бипишники в первой колонке за рамками… А как купили наши акции стали четвертыми. А почему? Потому что мы разрешили на баланс, пропорционально владению, поставить ресурсную базу.

Улюкаев: То есть 20%? Пятая часть?

Сечин: Да. И они сразу выскочили в другой уровень.

Улюкаев: Подожди, если они ставят на свой баланс твою ресурсную базу, у тебя баланс не остается?

Сечин: Остается, остается. Нефть остается. Но для нас это вообще ничего не стоит. Это просто разрешение использовать им. И они же отчитываются геологоразведкой нашей. Мы там замещение делали на 150%, они просто 20% от этого замещения себе считают. И то же самое по добыче <нрзб>. Они никогда бы не вышли за этот уровень добычи, если бы не давали наши проекты тоже.

В этой части беседы речь идет о британской компании BP, являющейся акционером «Роснефти» с долей 19,75% акций. По всей видимости, И.И. Сечин указывает на то, что это компания какое-то время отставала от конкурентов по показателю рыночной капитализации, но после приобретения акций «Роснефти» сразу вышла на четвертое место в мире.

Довольно загадочна фраза Сечина о том, что «мы разрешили поставить на баланс нашу ресурсную базу».

BP, согласно требованиям МСФО, учитывает долю в «Роснефти» как инвестицию в ассоциированную компанию. Британская компания не консолидирует показатели «Роснефти», а учитывает соответствующую долю в прибыли «Роснефти» как свою прибыль от инвестиций, а долю в бухгалтерском капитале — как саму инвестицию.

В состав дополнительной отчетности BP включает статистику о своей добыче и резервах и включает туда часть добычи и резервов «Роснефти», соответствующую их доле в капитале российской компании. Для этого, разумеется, никакого разрешения ни от кого не требуется.

Понятно, что речь не идет о физическом выделении британцам каких-то месторождений и активов, как это предположил Улюкаев. Британцы просто получают от «Роснефти» дивиденды и возможность голосовать в совете директоров. Понятно, что Улюкаев не так глуп, чтобы этого не понимать — видимо, в процессе разговора произошло простое недопонимание.

Далее Сечин замечает, что коэффициент замещения запасов «Роснефти» равен 150%. Это означает, что каждому добытому компанией баррелю нефти соответствовало увеличение количества доказанных запасов на полтора барреля. Так как британцы часть запасов «Роснефти» отражают в своих отчетах и презентациях как свои собственные, то увеличение запасов «Роснефти» увеличивает и их отчетные запасы. Благодаря этому, по мысли И. И. Сечина, и выросла рыночная капитализация BP.

Заметим, что хотя здравое зерно в рассуждениях руководителя «Роснефти» и имеется, но рост капитализации BP последние годы происходил за счет преодоления последствий масштабной аварии и разлива нефти в Мексиканском заливе. Курс акций компании рухнул после этого происшествия в 2010 году, но через некоторое время начал восстанавливаться.

Диалог 4. В Индии приобретаем ESSAR

Сечин: Да, да, да, точно абсолютно. Очень серьезный, конечно, шаг мы сделали, как ты знаешь, в Индии по приобретению ESSAR. Я хотел попросить, я буду обращаться, надо будет по проектному финансированию поддержать…

Улюкаев: Слушай, а нефть там будет иранская?

Сечин: Часть иракская, часть венесуэльская, часть иранская. 20 миллионов тонн переработки, очень высокий индекс Нельсона – 11,8. Глубоководные порты, 2700 заправок. Это такой проект для рынка – уникальный просто.

Улюкаев: А вот свои собственные заправки через них. Какая часть переработки, сколько идет через свою сеть заправок?

Сечин: Четвертая часть. Они там завод, может быть терминал позволяет экспортно-импортные операции делать с сырой нефтью.

Улюкаев: Нет. Потому что к индусам зайти – большое дело.

Речь идет о приобретении «Роснефтью» в Индии крупной нефтеперерабатывающей компании ESSAR. В августе 2017 года эта сделка была завершена — «Роснефть» и международный трейдер Trafigura приобрели 98% этой компании за 12,9 млрд. долларов. Роснефть получила 49% индийской компании и можно предположить, что стоимость приобретения составила половину общей суммы, то есть 6,45 млрд. долларов. Пока нет точной информации, каким образом эта сумма будет оплачена — полностью деньгами или путем перенимания «Роснефтью» на себя задолженности по кредитам этой обремененной долгами компании.

«Роснефть», у которой также есть огромная финансовая задолженность, предпочла бы форму проектного финансирования для покупки этой индийской компании. В таких случаях создается специальная компания, на которую вешаются привлеченные от банков кредиты, используемые для осуществления этого приобретения. Вероятно, Игорь Иванович просил Улюкаева похлопотать о получении средств для этого проекта в государственных банках типа ВТБ.

Правда, в этой беседе не были названы никакие конкретные цифры, но, возможно, они были вырезаны из записи перед предоставлением её правоохранительным органам.

Диалог 5. Ограничение добычи в рамках ОПЕК+ и рост добычи в Венесуэле

Сечин: Развитие у нас идет, несмотря на пожелание ОПЕК, я докладывал Владимиру Владимировичу об этом. Все они готовят развитие добычи, все, Венесуэла, я точно знаю абсолютно. Они планируют поднять добычу на 250 тысяч баррелей в сутки в течение полугода. Значит, первое.

Весьма показательно замечание Сечина о том, что он «точно знает абсолютно», что Венесуэла в течение полугода поднимет добычу на 250 тыс. баррелей в сутки.

На самом деле за время, прошедшее с окончания этого разговора, Венесуэла, напротив, достаточно серьезно сократила добычу. Причиной этому стало критическое финансовое состояние национальной нефтяной компании PDSVA, у которой просто не хватает средств на оплату задолженности сервисным компаниям и на новое бурение.

Такая неосведомленность Сечина о ситуации в Венесуэле несколько настораживает, учитывая, что «Роснефть» как раз в это время выдавала венесуэльцам авансы общим размером в 6 млрд. долларов.

Сечин: Второе. Иран будет увеличивать, у них сейчас 3,9-4,0. У них план добавить миллион тонн баррелей.

Улюкаев: Они и 4 где-то готовы замораживаться.

Сечин: 3,9 сейчас, а 4,9 хотят.

Улюкаев: 4. Нет-нет они готовы на 4 и замораживаться.

Сечин: Ну.

Улюкаев: Ну уж наверное да.

Сечин: Да. Я думаю, что правды никто не говорит. Им всем надо, я считаю, Ирак, Нигерия, им надо полгодика для выдачи дополнительных объемов. И эти полгода, если мы заморозим, то дадут возможность американцам чуть-чуть кислорода дать нефтяным сланцам. И здесь вот мне кажется лукавство заключается: сейчас поддержать здесь сланцевую нефть.

Улюкаев: Угу.

Сечин: Значит, что дальше?

Улюкаев: Этим воспользуются.

Сечин: А дальше они на полгода скажут: мы заморозили на полгода, а эти имеют временный лаг для подготовки новых объемов. А мы будем терять рынки. Они снова будут выходить на рынки.

Улюкаев: Плюс за это время администрация Трампа, а он очень про традиционные источники, он очень сильно собирается поддерживать добычу

Сечин: Да. Он хочет добычу поддерживать, это правда. Он заявлял об этом.

В этом фрагменте речь идет о готовящемся в то время соглашении нефтедобывающих стран в рамках процесса ОПЕК+ об ограничении добычи нефти.

И.И. Сечин предполагает, что нефтяные государства не пойдут на заморозку добычи ранее, чем через полгода, так как они хотели бы за это время нарастить свою добычу до уровня, который был бы для них приемлем в условиях заморозки.

Если все же замораживать добычу сейчас, продолжает он, то этим непременно воспользуются американцы и нарастят производство сланцевой нефти, чему будет способствовать новая администрация Трампа. В результате этого через полгода соглашение о заморозке добычи просто развалится.

Время показало тщетность опасений руководителя «Роснефти». Соглашение об ограничении добычи было все-таки принято в декабре 2016 года, и в мае 2017 года еще продлено до марта 2018.

Диалог 6. Поиск денег для приватизации

Сечин: По приватизациям работаем, значит. Я сегодня встречался, завтра улетаю в Европу. Основное, я тебе скажу, значит, следующее: кредитовать готовы в полном объеме, покупать особо не хотят. Поэтому мы делаем там разные предложения, разные морковки сочиняем для того, чтобы утянуть в акции. Значит, в Азии подвижки идут, японцы — ты же знаешь, они внесли сейчас изменения в законодательство все-таки, там сейчас император должен подписать, но уже внесли в парламент, с ними идет тоже работа.

Улюкаев: Вот мне, вот честно, из сегодняшних соображений хотелось бы японцев привлечь. Индийцы все эти — все это не то, от индусов ты ниче не получишь.

Сечин: С корейцами работаем. Нет, ни китайцы, ни индусы, это…

Улюкаев: Мне не нужны совершенно.

Сечин: С ними никакой синергии уже не будет.

Улюкаев: Абсолютно, а у тех можно получить.

Сечин: Эти могут, да, вот и я тоже считаю, что эти могут. Настроены они очень прагматично, они, конечно, хотят выполнить свою главную задачу — перейти и получить политические <нрзб>, там по территории, нам даже в ходе переговоров такие вопросы ставили, но мы отвергли это.

Улюкаев: Ну конечно.

Сечин: Сразу сказали: ребята, нет.

Улюкаев: Им сейчас неплохо. Что значит решить… Абэ должен что-то показать своим, они ему говорят, ты идешь на постоянные уступки русским. Он скажет: да почему, я приобретаю очень интересные активны, это гарантированное обеспечение нашей страны внешними энергоресурсами на десятилетия вперед. Я для японцев создаю.

Сечин: Ну и как?

Улюкаев: Им это было довольно выгодно.

Сечин: Знаешь, мы, я им так и говорю, что, ребята, тут суть предложения нашего такая: вы получаете долю, долю в компании, во-первых, условия для развития совместных проектов. Значит, второе наше предложение, следом за долей — это создание <нрзб> по добыче, транспортировке, совместной работе на рынках. Если вы это делаете, то вы получаете доступ к центральному татарскому участку Верхнечонской доли и еще на ряд месторождений, которые мы осваиваем вместе с вами. Вы, правда, здесь получаете миноритарный пакет, и если вы на это идете, то при форс-мажоре мы берем обязательство по поставке только на японский рынок.

Улюкаев: Для них это очень важно, у них очень большая зависимость от Залива. Им нужно сбалансировать.

Сечин: Мы вот именно это и говорим, а что такое форс-мажор — мы прописали изменение цены на 20%, например повышение цены на 20% или понижение на 20%, резкое изменение рыночной обстановки, тогда предприятие начинает поставлять весь объем производства только в ваш адрес, и вы снижаете любую зависимость от других поставщиков, в общем, предложение очень у нас приличное и взвешенное, мы работаем.

Там есть риски затягивания сроков, поэтому сроки здесь имеют принципиальное значение. Они пытаются завести рака за камень по поводу тендерных процедур там, но сами пока ждут результатов аудита. <нрзб> Вот вышло распоряжение правительства, поэтому мы ничего не знаем и сами уже в такой ситуации: до пятого числа должны подписать. Имейте это в виду, это уже не наша компетенция, это компетенция правительства. Пожалуйста, можем 15-го объявить, если у нас все состыкуется с вами. Значит да, на дату подписания мы им сказали — 10% аванса вы сюда нам перечислите, если вы не заключаете сделку, он переходит в собственность компании. Ну вот такие условия.

В этом интереснейшем фрагменте беседы Сечина и Улюкаева речь идет о попытке продажи пакета «Роснефти» иностранным инвесторам. Иностранцы, к сожалению, не проявляли большого интереса к этому активу — они были готовы кредитовать компанию, но не покупать активы.

Кстати, довольно интересно, что кто-то был готов кредитовать «Роснефть» в условиях, когда это напрямую запрещено международными санкциями.

Как видно из диалога, переговоры с японцами о продаже им доли в «Роснефти» были достаточно серьезными, уже обсуждались довольно подробные детали возможной сделки. Правда, японцы даже в этих переговорах умудрились поднять вопрос о принадлежности Курильских островов.

Японцев пытались привлечь предоставлением им доли в месторождениях и гарантий эксклюзивных поставок с этих месторождений в случае кризиса на рынке нефти.

Хотя стороны и были близки к подписанию сделки, и даже озвучивались конкретные даты, этот план, как известно, провалился.

Буквально через несколько недель после беседы Сечина и Улюкаева было объявлено, что пакет Роснефти в 19,5% был продан консорциуму инвесторов, в составе которого находятся международная трейдинговая компания Glencore и Катар. Это сделка была, видимо, планом «Б», так как президент и правительство, конечно, предпочли бы войти в долгосрочные отношения с Японией для диверсификации источников выручки от продажи нефти.

Примечательно, что Сечин не стремится к расширению сотрудничества с Китаем. Видимо, уже существующие взаимоотношения — крупные поставки, строительство нефтепровода, получение аванса в 35 млрд. долларов — показались руководителю «Роснефти» вполне достаточными в отношениях с этими партнерами. Правда, впоследствии 20% долю во Верхнечонском месторождении, которую предлагали японцам, пришлось продать как раз китайской компании.

Эпилог

Этот интереснейший разговор о перспективах «Роснефти», как известно, закончился весьма неожиданно — одного из его участников арестовали. Не будем высказывать никаких предположений насчет собственно виновности Улюкаева — у нас просто нет никакой информации.

Хотя самые любопытные и конфиденциальные моменты беседы, несомненно, были вырезаны рукой «пострадавшей стороны», эта запись проливает некоторый свет на нравы, степень информированности и порядок принятия решения среди высшего руководства страны и крупнейшей государственной компании.

neftianka.ru

 

Читайте прогноз ценовых колебаний с 11 по 15 сентября 2017 здесь.