Позитивно начинался для российской нефтянки 2014 год — основной сложностью казались противостояния в борьбе за проценты налогового маневра, большинство других проблем смотрелись мелочью.

Феерично заканчивается год — почти все беды, которые в страшных снах могут видеть отраслевики, сконцентрировались к декабрю. Веселая тройка — упавшие цены на нефть, санкции против отрасли и финансово-экономический кризис — с бубенцами переносит нефтяников в 2015 год. А затем они сами впрягутся в санкционно-кризисные «сани» — недаром нефтянка десятилетиями формирует значительную часть отечественного бюджета.

Наступающий год станет для нефтяников очередной проверкой на прочность. Хотя вряд ли они испугаются, держать удар в привычке российских компаний, и все удары, особенно ответные, давно просчитаны.

Основным предметом для дискуссий между нефтяниками и представителями госведомств в первой половине 2014 года оставался налоговый маневр — повышение НДПИ при одновременном снижении экспортных пошлин на нефть и светлые нефтепродукты.

Компании опасались, что налоговый маневр существенно ухудшит экономику ряда проектов в нефтегазовой отрасли и нефтехимии и дестимулирует вложение инвестиций. Во второй половине года компромиссы по показателям налогового маневра были найдены, тема негативного влияния налоговых нововведений сошла на нет.

Ситуация в нефтяной отрасли к лету 2014 года была настолько спокойной, что компании совместно с Минэнерго активизировались в продвижении темы концептуального изменения налогообложения, заключающегося во взимании налога не с добытой тонны нефти, а с финансового результата. При этом Минфин предлагал внедрить так называемый налог на добавленный доход (НДД), а Минэнерго — налог на финансовый результат (НФР). Минэнерго пытается убедить Минфин, что НФР и НДД имеют разницу в экономических подходах, но результат будет примерно одинаковый.

Однако власти идею налогообложения с финансов НК всегда воспринимали скептически. Наиболее четко позицию государства изложил, конечно же, президент Владимир Путин. «Финансовый результат — это не тонна. Как его можно администрировать?» — задавался вопросом он. К тому же, по мнению Путина, в нефтяных компаниях работают «такие хорошие специалисты», которые могут удачно занизить налогооблагаемую базу.

А потом наступила «крымская весна 2014-го», принесшая летом первые санкции для нефтегазовой отрасли.

Первую волну нефтяники вроде бы не заметили. На Санкт-Петербургском международном экономическом форуме в конце мая главы компаний говорили, что все работают как прежде. Только стали активнее искать на мировом рынке альтернативы для новых видов гидроразрывов пласта и других сложных технологий. Только начали испытывать проблему удорожания зарубежных кредитов. Но в целом business as usual. Даже несмотря на легкое снижение цен на нефть, которое отмечалось летом.

Прочувствовать влияние санкций компаниям помогли осеннее падение цен на нефть и нарастающие как снежный ком проблемы с западными партнерами.

Напоминая хороший листопад в ветреную погоду, с сентября цены стремительно полетели вниз — $90, $80, $70, $60 за баррель. С учетом того, что реалистичные сценарии бизнес-планов на 2014 год компании строили в основном исходя из цены в $90 за баррель, нефтяники все внимательнее переоценивали приоритеты.

Соблюдая условия санкций, европейские и американские компании начали замораживать проекты в РФ. Стали перестраховываться и сворачивать сотрудничество с россиянами зарубежные подрядчики и поставщики, которых санкции даже не коснулись. Западные кредиты оказались абсолютно недоступны, а азиатские деньги необоснованно дороги.

К зиме нефтяники всерьез ощутили весь холод последствия санкций — каждая компания в частности и вся отрасль в целом.

Вопрос освоения месторождений Арктики, принципиальный с геополитической точки зрения, вследствие санкций откровенно завис в воздухе — самостоятельно осваивать арктические проекты российские компании не в силах ни технологически, ни финансово. Но вряд ли власти будут готовы признать, что Россия может отложить начало добычи нефти и газа в Арктике. В этом регионе страна намерена только расширять свои границы.

Сланцевые проекты, именно в 2014 году начавшие активизироваться, тоже подвисли — западные компании из-за санкций теперь не имеют права участвовать в них, отечественных же наработок в этой сфере еще нет. А именно на сланцы и Арктику Россия планировала сделать ставку для наращивания добычи нефти в долгосрочной перспективе.

Но самым страшным оказался тот факт, что санкции могут угрожать текущей добыче нефти РФ.

Оказались недоступны некоторые специализированные иностранные: оборудование, технологии, услуги, которые позволяли в последние годы увеличить добычу в традиционных территориях и начать ее в новых регионах. Оказалось, что некоторые иностранные контрагенты вольно трактуют санкции, применяя действующие ограничения к незапрещенным сделкам и операциям. Оказалось, что не всегда азиатские партнеры, на коих так уповают власти, могут предоставить качественное специализированное технику, обеспечить проведение новых видов узкопрофильных работ.

Да и азиатские деньги что-то не полились золотой рекой в нефтегазовую отрасль России. А тема импортозамещения — это долгоиграющая пластинка, тогда как стабильную добычу нефти для пополнения бюджета нужно обеспечить здесь и сейчас.

И под конец года настоящий новогодний подарок с отрицательным результатом преподнес всей стране валютный рынок. Валютный кризис, начавшийся в 2014 году, обещает в следующем году перерасти в полноценный экономический. Быстро перестраиваться придется всем, причем перестраиваться под сиюминутные текущие условия. Потому что делать долгосрочные прогнозы по каким-либо параметрам пока не решается никто, даже стратеги в правительстве и аналитики на рынках.

Пока рублевая выручка выручает нефтегазовые компании-экспортеры, адаптирующие для жизни при $60 за баррель. Но они уже актуализируют свои пессимистичные бизнес-сценарии, оптимизируют деятельность, сокращают издержки, учитывают санкционную составляющую.

Кстати, именно налогообложение с тонны добычи, а не с финансового результата, спасает сейчас российских нефтяников, считает министр энергетики Александр Новак. Особенность российского нефтегазового рынка в том, что в работе компаний «очень большая доля налогов в одном барреле». «Если брать условно $100 за баррель — то налоги и таможенные платежи тут составляют 75-80%. И эти ставки плавающие — в зависимости от цены на нефть. Если цена на нефть снижается, то частично снижаются налоговые и таможенные платежи, зависящие от этой цены. Сама маржа компаний при этом незначительно снижается», — говорит министр.

Отмечает он и сложности, созданные санкциями, отмечает и проблемы при дальнейшем падении цен на нефть. «Думаю, что любое снижение ниже $50 уже будет достаточно негативно для отрасли», — считает Новак.

Негативно, но не смертельно, добавляют нефтяники. Готовясь к кризису 2015 года, они вспоминают кризис-2008, а заодно и все предыдущие кризисы минувших 100 лет. Опыт их переживания показывает, что ни один из кризисов не закончился для российской нефтянки трагически. Из любой ситуации вывезут нефтяники. Нужно только быстро реорганизовываться под новые обстоятельства, вовремя впрячься в санкционно-кризисные «сани» и верно рассчитать свои силы на всю дистанцию, пишет ИнтерФакс.