Минул месяц с того дня, как четыре арабские страны разорвали дипломатические отношения с Катаром и ввели против него санкции. Саудовская Аравия, Египет, Бахрейн и ОАЭ стали инициаторами беспрецедентного в новейшей истории арабского мира кризиса. Он разразился не в один день, к 5 июня созрело множество предпосылок к выдаче указанными странами огромной негативной энергии по отношению к Катару. Но именно в первый понедельник первого месяца лета арабы Персидского залива фактически закрепили тенденцию на неизбежность вовлечения региона в большую войну.

За прошедший месяц многое говорилось о том, что главной причиной постигшего аравийцев конфликта был не Иран. Точнее, не некий «секретный альянс» Дохи и Тегерана за спиной арабских партнёров Катара в Заливе. Утверждается, что иранская часть выдвинутых в адрес катарской правящей семьи аль-Тани претензий не была основной, а лишь сопутствовала более приоритетным целям Саудовской Аравии и её союзников. Вместе с тем, существо данных «приоритетных установок» не раскрывается, есть только весьма абстрактные указания на необходимость прекращения Катаром поддержки террористических организаций и распространения экстремистских идеологий.

Позволим себе усомниться в том, что Эр-Рияд пошёл на столь серьёзный раскол в своей ближайшей орбите влияния, не преследуя главной целью повысить ставки в геополитическом противостоянии с Ираном. Имеется ряд оснований предполагать запуск саудовцами маховика кризиса вокруг Катара именно 5 июня и именно с антииранскими приоритетами.
К 4 июня страны-гаранты режима прекращения боевых действий в Сирии — Россия, Иран и Турция — планировали завершить работу над составлением карт, определяющих чёткие линии зон деэскалации в арабской республике. Ближе к первым числам июня стало понятно, что намеченные ранее сроки придётся сдвинуть ближе к рубежу 4−5 июля, когда в Астане пройдёт очередной, 5-й по счёту, раунд переговоров по сирийскому урегулированию. Как только условному «ближневосточному триумвирату» (США, Израиль и Саудовская Аравия) стал очевиден факт затягивания процесса трёхсторонних согласований между Москвой, Тегераном и Анкарой, альянс противников Ирана пошёл в самую настоящую военно-политическую атаку.

До этого американцы уже прозондировали почву серией ударов по правительственным войскам в Сирии, выясняя формы и лимиты ответных действий со стороны Тегерана, у кого в САР больше всех других внешних сил группировок «на земле». Каждый в ближневосточном «тройственном союзе» занялся своим делом, держа в голове главную цель — недопущение слишком тесного сближения России, Ирана и Турции на сирийской карте урегулирования и приращения этого трёхстороннего формата новыми государствами.
Американская администрация ещё больше повысила градус военной напряжённости ударами по проиранским группировкам, демонстративным стягиванием к сирийским берегам авианосной группы и провокационными заявлениями о якобы ведущейся Дамаском подготовке к «новым химатакам».

Израиль принялся активно наносить удары в районе Голанских высот и в глубину сирийской территории, где мишенями израильской армии стали всё те же проиранские группировки — союзники войск Башара Асада. С 24 июня по 2 июля израильтяне нанесли пять ударов в районе Голан, большей частью в ответ на единичные попадания случайных снарядов с сирийской стороны на территорию еврейского государства.

Саудовской Аравии, в силу вполне понятных причин (Королевство ведёт безуспешную войну в Йемене и просто не в состоянии оперировать в Сирии военными средствами «сдерживания Ирана») выпала особая миссия. К 5 июня у Эр-Рияда, от разведок США и Израиля, а также путём «изысканий» собственных спецслужб, на руках появилась информация, заслуживающая самого серьёзного к себе отношения. Речь о разведданных по поводу возможного подключения Катара к трёхсторонним усилиям России, Ирана и Турции в Сирии. В каких формах такое подключение могло произойти и в какой степени Доха могла быть задействана в работе над поддержанием режима перемирия и создания зон деэскалации — не берёмся судить. Однако нечто подобное намечалось, учитывая весьма ровные, а местами и просто союзнические (с Турцией) отношения Катара со всеми тремя странами-гарантами сирийского урегулирования.

Заслуживает внимания предположение о вероятной роли Анкары в качестве «проводника» в деле привлечения Катара к миростроительству в Сирии. В связи с этим следует напомнить о взятии Турцией по соглашению с Катаром от 2014 года на себя миссии по обучению военнослужащих внутренних войск эмирата (сил жандармерии). Видимо, этим и объясняется подобная враждебность саудовцев к турецко-катарскому военному сотрудничеству. Ведь, как известно, до предполагаемых нами донесений разведок, Эр-Рияд не ставил под вопрос турецкие планы по военному базированию в Катаре.

Странам «триумвирата» было необходимо действовать, а когда в донесениях их разведок по Сирии всё чаще «замелькал» Катар, в атаку пошла Саудовская Аравия. Как и положено региональному центру силы, крупнейшая арабская монархия выступила против крошечного эмирата во главе своей «коалиции». Возможно, расчёт делался во многом на эффект неожиданности, в результате которого Доха могла быстро пойти на попятную и принять основные требования саудовского блока. Однако план Эр-Рияда застать катарские власти врасплох не сработал. Заблокированный арабскими соседями по Заливу полуостровной эмират незамедлительно ощутил поддержку Турции и Ирана.

Дополнительная уверенность у эмира Тамима бин Хамада аль-Тани появилась с учётом занятия некоторыми арабскими странами выжидательной позиции. Так, Кувейт и Оман не стали разрывать отношения с Катаром и даже идти на понижение уровня своих дипломатических связей с ним. Иордания решилась лишь на последнее, хотя, учитывая недавние антииранские заявления короля Абдаллы II, саудовцы рассчитывали на большее.

Быстрая капитуляция Катара могла создать совершенно новую ситуацию в регионе, намного более благоприятную для Саудовской Аравии. К сожалению для семьи аль-Сауд, не получилось. Кризис с каждым днём стал принимать затяжной характер и разворачиваться вовсе не по тому сценарию, на который легковесно понадеялись в Эр-Рияде.

Катар не изолировали от Ирана, более того шиитская держава стала весьма грамотно выстраивать свои шаги в ходе межарабского конфликта, поднимая ставки в игре в свою пользу. До 25 июня, времени окончания священного для мусульман месяца Рамадан, США, через посреднические усилия Кувейта и напрямую, клонили дело к умиротворению сторон к началу праздника Ид аль-Фитр. Раскручивание кризиса по спирали дальнейшей конфронтации было для американской администрации крайне нежелательно. Разговор на языке ультиматума находился на саудовской повестке по прошествии двух недель с 5 июня, но к нему в Эр-Рияде решили обратиться только в качестве «плана Б». Так оно и вышло. Иран не мог упустить шанс вбить ещё больший клин между арабами Залива. Ему было необходимо действовать решительно, например, чтобы не позволить «нейтралам» Оману и Кувейту «деморализоваться» и попасть в полную зависимость от Саудовской Аравии.

Ракетные пуски Аэрокосмических сил Корпуса стражей Исламской революции (КСИР) Ирана по террористическим целям в сирийской провинции Дейр-эз-Зор имели геополитический смысл, став инструментом повышения ставок в заочном противостоянии иранцев с саудовским королевством. Хотя главным мотивом удара баллистическими ракетами средней дальности по базам террористов ДАИШ («Исламское государство», ИГ, ИГИЛ) на востоке Сирии в Тегеране назвали месть боевикам ИГ за учинённый ими 7 июня в иранской столице двойной теракт, смысл «удара возмездия» имел глубокий контекст. Оказалось, что только три государства, ведущие борьбу с ДАИШ на Ближнем Востоке, имеют потенциал и желание накрывать террористические цели крылатыми и баллистическими ракетами. Это США, Россия и присоединившийся к этому «клубу» Иран. Даже у Турции нет эффективных дальнобойных систем, и примерно полтора года назад ближневосточный фланг НАТО даже был вынужден обратиться к США с просьбой разместить реактивные системы залпового огня (РСЗО) HIMARS на своих южных рубежах, откуда бы наносились удары по объектам ИГ на севере Сирии. Собственных ударных систем с дальностью стрельбы 80 км и выше (как у американской РСЗО HIMARS) у хвалённой турецкой армии по факту не оказалось. У Израиля такой потенциал есть, но полностью отсутствует желание его задействовать в Сирии.

Ракетный удар Ирана 18 июня продемонстрировал как его возможности «доставать» до любой точки территории своего главного противника в Заливе, так и настрой Тегерана действовать смело, напористо, не опасаясь возможных военных контрмер со стороны США. Шесть ракет, выпущенные с наземных пусковых установок в иранских провинциях Керманшах и Курдистан, легли на цели в Сирии, преодолевая «промежуточную» территорию Ирака. Понятное дело, командование находящихся в Ираке американских войск в предварительную известность поставлено не было. А значит, ракетный удар Ирана «через головы» военных США стал достаточно неприятным сюрпризом для всех участников «ближневосточного триумвирата».

21 июня катарский телеканал Al Jazeera, закрытие которого выступает одним из требований саудовской стороны, на своём сайте разместил иллюстрированную схему ракетного потенциала Ирана. Как отмечалось в публикации, боевые ракетные пуски были проведены КСИР Ирана по целям вне территории ИРИ впервые с окончания ирано-иракской войны 1980−88 гг. Не исключено, что именно этот небольшой материал «Аль-Джазиры» стал той самой «красной тряпкой» для Королевства, взбесившей его до предела и подтолкнувшей к «плану Б».

Увидев за собой военную мощь Исламской Республики, его моральную и экономическую поддержку (чего стоит только ежедневная поставка иранцами в блокированный эмират 1000 тонн овощей и фруктов), а также решительную помощь турецкой армии, катарцы упёрлись ещё сильнее. Тогда пришло время Эр-Рияду обращаться к «плану Б» и предъявлять строптивому соседу ультиматум из 13 требований. Это случилось 22 июня. Фактически в тот день «саудовская коалиция» в лице самого Королевства, Египта, Бахрейна и ОАЭ объявила Катару войну. Ему дали 10 дней на размышления, впрочем, уже изначально было ясно, что подобные требования не примет любая уважающая себя страна. В некоторых своих положениях ультиматум оказался просто унизительным для эмира Катара, которому, в частности, предлагалось в течение года каждый месяц представлять Эр-Рияду отчёт о ходе выполнения предъявленных ему требований. В Дохе сразу указали, что ультиматум составлен таким образом, дабы сделать его категорически неприемлемым для эмирата.

25 июня состоялся телефонный разговор эмира Катара с президентом Ирана Хасаном Роухани. Иранский президент заверил своего собеседника в том, что Исламская Республика будет «стоять рядом с Катаром». Это стало новым вызовом для Эр-Рияда, и теперь ему вновь необходимо как-то реагировать. Между тем, дальнейшая эскалация чревата стремительным переводом кризиса в «горячую фазу». Одним де-факто объявлением войны уже не обойдётся, придётся вступать в прямой конфликт, в том числе и с задействованием таких средств, как военно-морская блокада эмирата и переброска саудовских контингентов в Бахрейн и ОАЭ. За этим могут последовать ответные симметричные шаги союзников Катара, ибо для той же Турции вопрос неуклонно принимает принципиальный характер. К примеру, демонстративная высадка турецкого десанта в эмирате, под предлогом проведения «совместных учений» или без него, укладывалась бы в логику военной эскалации. От Ирана также ожидаемы новые жёсткие шаги в зоне Персидского залива.

Ситуация близка к тупиковой. Ни одна из сторон не намерена идти на уступки. Впрочем, Катар с самого начала занял примирительную позицию, в каждом своём официальном заявлении упоминая готовность к диалогу с зачинщиками кризиса. Напротив, Саудовская Аравия не желает вступать в переговоры до удовлетворения катарцами хотя бы части условий из предъявленного им ультиматума. Глава МИД Саудовской Аравии Адель аль-Джубейр заявил, что четыре арабские страны не обсуждают с Катаром предъявленный ему список требований, который не подлежит пересмотру.

Жёсткость позиции лагеря «антиКатар» была подтверждена и «денежным вопросом». 28 июня Саудовская Аравия, Бахрейн и ОАЭ потребовали у Дохи возвращения банковских депозитов, находящихся на счетах в финансовых учреждениях эмирата. Речь идёт о $ 16 млрд.

Продление 10-дневного ультиматума на 48 часов (истёк 2 июля) по просьбе возложившего на себя функции посредника правителя Кувейта убеждает, скорее, в бессилии саудовцев что-либо изменить. Как стало известно 3 июля, глава МИД Катара лично доставил в Эль-Кувейт ответ на 13 требований к эмирату, хотя ещё за несколько дней до этого Доха дала понять, что ультиматум будет отклонён. А 48 часов понадобились саудовскому блоку для организации встречи в Каире 5 июля. На ней обвинители Катара проведут «согласование своих дальнейших шагов».

Если разразившийся межарабский кризис в большей степени имеет «иранскую подоплёку» и «ближневосточный триумвират» преследует главной целью не допустить серьёзного сближения Тегерана ни с одной арабской страной Залива, то данную миссию саудовцев и их компаньонов можно считать проваленной. Позиции Ирана не только не ослабли, но и заметно укрепились. Тегеран показал себя защитником «умеренных» арабских стран от «реакционной» Саудовской Аравии, улучшил отношения с Турцией, закрепился в роли последовательного партнёра России в борьбе с терроризмом в Сирии. В актив иранцев можно с уверенностью занести и набранные им с 5 июня очки в арабском мире в качестве реального лидера «движения сопротивления», отстаивающего права и интересы палестинского народа.

На этом фоне Саудовской Аравии похвастаться особенно нечем. Создаётся впечатление, что все назревающие вокруг Катара собственные потери американцы и израильтяне вскоре объяснят завышенными амбициями саудовцев и попросту спишут на их счёт. Ультиматум 22 июня не входил в планы США. Это выбило из-под их ног форсированное нахождение компромисса между Катаром и Саудовской Аравией. Дистанцировать Доху от Тегерана до ультимативного заявления Эр-Рияда ещё можно было без потери лица обеих сторон. Ныне же такая взаимоприемлемая развязка практически не осуществима, со всеми вытекающими из этого ожиданиями перехода кризиса на военные рельсы выяснения отношений.

Источник: eadaily.com