В ночь со среды на четверг президент Роснефти Игорь Сечин доложил Владимиру Путину о выполнении поставленной задачи — приватизации 19,5% акций государственной компании. Вопреки ожиданиям рынка, получился не выкуп пакета самой компанией, а настоящая приватизация с привлечением денег иностранных инвесторов — глобального трейдера Glencore со штаб-квартирой в Швейцарии и суверенного фонда Катара Qatar Investment Authority (QIA). При этом, по словам Сечина, сделка уже закрыта по цене в 10,5 млрд евро, в то же время Glencore в комментариях сообщил, что большую часть его инвестиций составят привлеченные средства, которые еще не получены, а цену сделки определил в 10,2 млрд евро.

В любом случае, деньги попадут в российский бюджет до конца года. «Роснефть» предусмотрительно заняла на рынке 600 млрд руб.

Отметим также, что в 2013 году Glencore уже предоставлял финансирование «Роснефти», которая тогда поглощала ТНК-ВР. Стороны подписали договор на поставку нефти общей стоимостью порядка 10 млрд долл.

Эксперты «Новой» оценили сделку и перспективы инвестиций в нефтегазовый сектор России на фоне санкций.

Михаил Крутихин
партнер консалтинговой компании Rusenergy
— Версия с выкупом «Роснефтью» собственных акций возникла потому, что руководство компании не продумало последствия такой сделки. Когда стало ясно, что это грозит потерей контроля — часть выкупленных акций по российским законам становилась бы казначейскими, то есть предназначенными к продаже в течение года, и неголосующими, а это автоматически давало бы BP право вето. Теперь же в совете директоров появится по одному члену от Glencore и от катарцев, которые, скорее всего, не будут иметь никакого влияния на политику компании.

Давайте вспомним, как шли переговоры с китайскими инвесторами. От них сразу же потребовали, чтобы их представитель в совете директоров всегда голосовал солидарно с правительством России, на что китайцы не согласились — зачем покупать миноритарную долю без всякой возможности как-то повлиять на решения менеджмента? Можно предположить, что между «Роснефтью» и новыми инвесторами существуют определенные соглашения на этот счет.

Ранее катарский фонд, вступая во владение миноритарными пакетами акций других компаний, никогда не вмешивался в их политику. Glencore вообще влез в эту сделку только потому, что получил контракт на дополнительные поставки российской нефти в объеме 220 тысяч баррелей в сутки. Его участие в этой затее — по сути дела, предоплата за эту нефть. Таким образом, Glencore выгодно сохранить влияние нынешнего руководства «Роснефти», поскольку именно от него они получают выгодные контракты.

Я разговаривал с источниками в Дохе, они несколько недоумевают по поводу реальной мотивации Катара в этой сделке. Но есть одна теория, которая говорит о том, что таким образом катарцы хотят поддразнить американцев. Известно о плохих отношениях России и Катара из-за политики на Ближнем Востоке, но ведь у них не все гладко и с американцами. Показать, что альтернатива союза с Вашингтоном у Катара все-таки есть — в этом есть определенный политический смысл. Сейчас, правда, в Катаре говорят, что за это была заплачена чрезвычайно высокая цена, но подробностей пока никто не знает.

Каким образом на ход сделки повлиял выпуск «Роснефтью» бондов на 600 млрд рублей, тоже никто не знает. Есть предположения, что это довольно хитрый механизм финансирования сделки через европейский банк путём компенсационного займа. «Роснефть» выпускает рублёвые облигации, чтобы получить за них что-то в евро, передаёт деньги банку, а тот уже субсидирует покупку акций «Роснефти» для Glencore и катарцев. Если это действительно так, то получается, что «Роснефть» увеличивает свою долговую нагрузку и сама финансирует значительную часть сделки по так называемой приватизации.

«Роснефтегаз», который управляет акциями «Роснефти» — вообще прокладка. «Роснефть» могла бы перечислять дивиденды напрямую в бюджет, как и полагалось бы. Но тут появляется структура, которая держит часть акций «Газпрома» и «Роснефти», и при этом отказывается отчитываться перед правительством. Хотя 114 статья Конституции говорит о том, что распоряжаться федеральной собственностью имеет право только кабмин. За счёт тех средств, которые аккумулировались в «Роснефтегазе» все это время, можно было бы давно закрыть дыру в федеральном бюджете.

На движение цены акций «Роснефти» вверх на фоне новостей о сделке можно не обращать внимания — с фундаментальными показателями этот рост не имеет ничего общего, это чисто спекулятивные сделки. Для Сечина это действительно большой успех: он был заинтересован в том, чтобы альянс инвесторов не смог сколотить блокирующий пакет и ограничить принятие выгодных ему решений. И такой вариант в конечном счёте был найден. Бюджет, говорят, какие-то деньги от этого получит, но надо будет смотреть, как, когда и в каком объеме.

Марсель Салихов
руководитель экономического департамента Института энергетики и финансов
— Все ожидали, что «Роснефть» будет выкупать собственные акции, а рыночное размещение рассматривалось как маловероятное. Из-за санкций привлечь иностранных инвесторов было сложно. То, что Сечин смог найти инвесторов, — хороший сигнал для акций «Роснефти» и для рубля.

Glencore — сырьевой трейдер, который стал горнодобывающей компанией. В последние годы у них были свои проблемы с долговой нагрузкой, связанные со снижением цен на уголь и руду. Компания с ними более-менее справилась, но её масштаб не позволяет сразу выложить такую сумму. Поэтому они, скорее всего, привлекут внешнее финансирование.

Для Glencore основная мотивация — возможность участвовать в проектах по добыче, когда нефть делится, допустим, пополам, а затем самостоятельно реализуется каждой компанией. «Роснефть» в этом году уже продавала индийским компаниям доли в добычных проектах, потому что в приватизации головной компании им участвовать не так интересно. Думаю, там уже есть соглашение, которое создаёт для Glencore дополнительные стимулы для участия в сделке: это долгосрочный контракт на поставку российской нефти, участие в консорциуме и другие бонусы.

Qatar Investment Authority (QIA) — обычный суверенный фонд, который регулярно участвует в подобных сделках, выступая миноритарным акционером. Катарцы соблюдают общепринятые корпоративные процедуры и в плане прозрачности работают на более-менее хорошем уровне. Им в первую очередь важна доходность на инвестиции, то есть дивиденды. Вряд ли QIA нужна дополнительная нефть — суверенные инвестиционные фонды как раз создаются для диверсификации,. Для катарцев главный бонус — повышение нормы дивидендов, которые будет выплачивать «Роснефть», до 35% от прибыли.

Срочный выпуск бондов «Роснефти» на 600 млрд рублей может быть связан с этой сделкой, но вряд ли заёмные деньги пойдут инвесторам. Glencore в любом случае нужна валюта, а не рубли. Так что, думаю, дело в другом. Бюджет должен получить 10,5 млрд евро до конца года. Соответственно, эти деньги придут на валютный рынок, что может вызвать на нём серьёзный стресс. Возможно сильное укрепление рубля, из-за которого бюджет получит меньше денег в рублёвом эквиваленте, а потом курс вернется обратно — это не очень хорошо. Власти хотят растянуть поступление валюты и проводить сделку так, чтобы рынок не знал, когда конкретно она поступает. Думаю, эти 600 млрд нужны для того, чтобы ослабить потенциал укрепления рубля, и они вернуться на рынок в следующем году.

Часть совета директоров «Роснефти» теперь заменится иностранными участниками. Сейчас в нём четыре иностранных директора, которые представляют интересы акционеров — это уже достаточно хорошо, в какой-то степени они смогут влиять на решения менеджмента. В «Газпроме», например, несмотря на большое количество иностранных акционеров, до сих пор нет ни одного независимого директора.

Александр Пасечник
руководитель аналитического управления Фонда национальной энергетической безопасности
— Я считаю, что эта сделка — хит под занавес 2016 года, который по своему масштабу и синергетическому эффекту заметно перебивает консолидацию «Башнефти» на базе «Роснефти». Это благоприятный сигнал не только для отрасли, но и для возрождения инвестиций в российскую нефтегазовую индустрию. Мы видим, что, несмотря на санкции и неблагоприятную конъюнктуру, к этим активам есть интерес. Стоит отметить и руководство «Роснефти». Все рассчитывали на более примитивную форму приватизации, давали первый квартал 2017 года на то, чтобы компания поискала каких-то инвесторов, но всё вышло гораздо удачнее.

Чтобы не было шоковых эффектов на валютном рынке, у «Роснефти» будет консультация с регуляторами. Думаю, что таких моментов, когда рубль резко меняет направление из-за больших интервенций, не будет. Большая часть денег для совершения сделки будет привлечена через банки. По некоторым версиям, это будет инвестконсультант по сделке, итальянский банк Intesa Sanpaolo. Потенциал для роста акций «Роснефти» вижу кратный: в течение года одна акция вполне может стоить 600-700 рублей.

Glencore по сути аффилирован с катарским фондом — ему принадлежит большой пакет акций этой компании. Вообще Катар — государство, которое сильно политизировано, причём вектор их интересов есть и в Вашингтоне. Поэтому кто ждал, что их деньги окажутся в российском ТЭК? Были ожидания, что будет развиваться восточная колея: если придут иностранные инвесторы, то, скорее всего, китайцы или индусы. Но этого не произошло. Кроме того, Катар — наш стратегический конкурент в энергетической отрасли, особенно на газовом поле. Примечательно, что после этой сделки его отношения с Россией будут заключаться не в конкуренции, а партнёрстве. Мотивация простая: деньги у Катара есть, а вложить, по большому счёту, некуда. Портфель инвестиций там широкий, и то, что мы туда попали, — сигнал всем крупным инвестфондам, у которых руки до этого были связаны санкциями.

Неизвестно, что будут ли после завершения сделки новые назначения в совете директоров. Сейчас самый крупный партнёр «Роснефти» — BP, они владеют пакетом в 20%. Но угроз для размывания госпакета я не вижу: «золотая акция» и контрольный пакет по-прежнему в руках России.

Новая газета