Известный финансист объясняет, какую экономическую реальность создают низкие цены на нефть. «Секрет» подводит итоги 2015 года и делает прогнозы на 2016-й.

Нынешние низкие цены на нефть являются результатом затоваривания хранилищ в связи с перепроизводством нефти в мире. Избытки нефти теоретически можно было бы хранить в танкерах, но это дорого стоит и владельцы идут на это, только если ожидают существенного роста цен в будущем. Сегодня таких ожиданий нет, и избытки продаются на спотовом рынке.

Однако, даже если бы объёмы хранилищ были многократно больше, нефть стоила бы ненамного дороже. В последние три года (в основном благодаря резкому увеличению добычи в США и параллельному росту эффективности потребления нефти во всём мире) предложение превышает спрос, а эластичность спроса не настолько велика, чтобы основные производители стали жертвовать долей рынка ради повышения цены — им выгоднее продавать больше, но дешевле. Последнее убедительно подтверждается недавним решением ОПЕК в очередной раз повысить квоты.

Тем не менее нынешняя ситуация не является долгосрочно устойчивой. США сегодня всё ещё добывают около 9 млн баррелей в день, но количество бурильных установок уже упало в три раза с пика, а нынешние цены — ниже $40 за баррель — не только ниже, чем общая себестоимость добычи, но уже приближаются к уровню операционной прибыли. Конечно, в истории биржевых товаров были периоды, когда они торговались дешевле себестоимости. Но добыча по ценам ниже операционной прибыли, особенно компаниями, имеющими существенный уровень краткосрочного долга, невозможна в течение сколько-нибудь долгого времени.

В то же время основные потребители нефти (и в первую очередь Европа) в ответ на драматическое снижение цен уже начали увеличивать спрос, что также должно способствовать балансировке цен. Можно ожидать, что цены ниже $40 за баррель не продержатся в течение всего 2016 года, а долгосрочные равновесные цены всё же находятся в диапазоне чуть выше $50.

«Россия прекратила всякое развитие»

Золотовалютные резервы России очень значительны — в мире мало стран, чьи резервы превышают объёмы импорта на три будущих года. При этом торговый баланс у России всё ещё положительный, и даже при цене на нефть в $35 за баррель он не будет быстро сокращаться. Россия сегодня прекратила всякое развитие, в том числе развитие потребительского рынка, финансовой системы — на этом фоне потребление не будет расти, как и импорт.

Конечно, уровень вывоза капитала в разных формах из России не будет уменьшаться, сальдо счёта текущих операций будет балансировать около нуля, и для поддержания минимального уровня социального обеспечения и бесперебойной работы инфраструктуры резервы всё равно придётся постепенно использовать. Оценки объёма такого использования зависят от цен на нефть и других факторов, но даже при цене на нефть выше $45 за баррель приблизительные расчёты дают потребность в использовании не менее чем $35–40 млрд резервов в год — за пять лет размер резервов сокращается до менее чем годового импорта. Это уже опасный уровень.

Кроме того, не надо забывать, что мы на самом деле не понимаем всех «дырок» сложившейся экономической системы. Каков реальный размер капитала банковской системы — учитывая, что ЦБ доказал свою несостоятельность как надзорный орган, а сегодняшние ещё живые заёмщики могут уже завтра обанкротиться из-за падающего спроса на их товары и услуги? Standard & Poor’s оценил «дыру» в банковской системе в 2–3 трлн рублей ($40 млрд) — и это только сегодняшний её размер. Какие средства потребуются для социального обеспечения работников строительной индустрии, которая, скорее всего, сократится в течение ближайших лет в два раза и более, работников туриндустрии, которая просто умирает, владельцев и работников малых и средних предприятий, которые уже готовы к массовому закрытию? Как повлияет на нас естественное сокращение трудовых ресурсов на 1% в год и рост числа пенсионеров параллельно с банкротством всей пенсионной системы? Что будет с закупаемыми у нас объёмами газа (да и нефти), если наши ключевые покупатели — Турция, Южная Европа, Украина, Китай — уже в ближайшем будущем явно существенно сократят закупки?

Мы не знаем не только реального размера «экономических дыр», мы также не можем знать, какие ошибки будут совершены российской властью в будущем, не знаем, как они отразятся на экономике. Наземная операция (хоть в Сирии, хоть в Таджикистане — Афганистане) обойдётся в десятки миллиардов долларов. Обострение отношений с Израилем (например, в связи с нашим вооружением Ирана) приведёт к усугублению дефицита продуктов питания, лекарств, потере поставщика технологий и комплектующих, в том числе для ВПК. Ссора с Китаем (например, по поводу влияния в Средней Азии) перекроет канал поставки товаров народного потребления, закроет последнее «окно» стратегических инвестиций, лишит надежд на доходы от сухопутного транзита. Сохранение жёсткой позиции по Украине приведёт к тому, что за пять лет мы можем потерять Европу как рынок углеводородов.

«Возвращение чёрного рынка и дефицита»

У России бюджет и так не слишком большой. Официально 45% федерального бюджета составляют прямые нефтегазовые доходы, ещё около 25% — налоги с торговли (в основном импортом). Остаток в пересчёте на душу населения на 25–30% ниже, чем текущий бюджет на душу населения в Украине, только что разорённой революцией, войной, поражённой тотальной коррупцией. Так что нам не до жиру. Фактически Россия сегодня в области экономики — это нефтегазовая корпорация с торговым домом плюс «недо-Украина».

Конечно, бюджет 2016 года в том виде, в котором он принят, по доходам выполнен быть не может. Дело не только в том, что цена на нефть Urals будет сильно ниже $50. Уже для уровня в $50 за баррель бюджет был нереалистичным. Это легко показать «на пальцах». Предыдущие годы (как минимум после 2008 года) доходы федерального бюджета, пересчитанные в баррели нефти, составляли от 3,9 до 4,1 млрд баррелей в год. Эта стабильность — наглядное доказательство тотальной зависимости от нефти. И вдруг бюджет 2016 года свёрстан в размере 4,3 млрд баррелей. При этом «ненефтяной» экспорт у нас упал почти на 50% за два года, производство для внутреннего потребления сократилось на 20–30% (удержаны объёмы производства только в нескольких узких областях пищевой промышленности), прибыль компаний (а значит, налоги на прибыль) упала в разы, средняя зарплата (а значит, НДФЛ) сократилась едва ли не в два с половиной раза. И так далее. Мы даже для $50 за баррель переоценили доходы на 1,5–2 трлн рублей. А уж для $40 за баррель мы, скорее всего, должны вычесть ещё 2 трлн.

Тем не менее вполне возможно, что существенных сокращений расходов бюджета не будет. У страны ещё есть резервные фонды, да и эмиссионный механизм ещё никто не использовал. Власть в России находится в очень тяжёлом положении — дальнейшее сокращение социальных расходов ускорит падение её рейтинга и может привести к серьёзному изменению настроений в обществе (скорее всего, в пользу поднимающих голову социалистических оппонентов власти, которые ещё вчера были абсолютно лояльны).

Сокращение расходов на силовой блок и ВПК может привести к потере контроля над страной, который в большой степени сегодня достигается лояльностью ФСБ, армии и полиции. Сокращение государственной помощи приближённым олигархам и сокращение финансирования проектов правящей элиты могут привести к потере устойчивости самой власти, возникновению внутренних конфликтов, которые приведут к попыткам изменения её конфигурации.

В этой ситуации скорее надо ожидать дальнейшей прокрастинации решений и реформ, сокращения бюджета исключительно за счёт науки, культуры, образования и параллельной попытки понемногу «включать станок» исключительно для обеспечения роста социальных выплат и зарплат в госсекторе. Учитывая, что рост производства в нынешних условиях невозможен, большая часть оказавшихся в экономике денег сразу уйдёт на импорт. Результатом будет рост инфляции и падение ВВП — текущая композиция бюджета не стимулирует создания средств производства и роста эффективности.

Следующим логичным шагом будут попытки ограничить естественные потери валюты — через туризм, импорт, вывоз капитала, деинвестирование. Начнётся постепенное создание ограничений. Сперва, видимо, финансовых (в виде налогов, пошлин), потом — административных (запреты, ограничения по объёму). Дальше — возврат к регулированию курса рубля и начало регулирования цен на наиболее значимые товары. Это будет означать возвращение чёрного рынка и дефицита. Хочется верить, что произойдёт это не в 2016 году.

«Бизнес, который не связан с государством, продолжит сжиматься»

У нас в стране, грубо говоря, четыре вида бизнеса.

Монополии, будь то нефтегазовые или транспортные, будут агрессивно лоббировать субсидии, мотивируя это риском перебоев в работе и негативным социальным эффектом. Они будут получать меньше (деньги взять неоткуда), сокращать инвестиционные программы (неизвестно, плохо это или хорошо, так как их программы крайне неэффективны), но бюрократический рост внутри них не остановится, как не остановятся рост их тарифов (тем более что субсидий становится меньше) и падение качества услуг.

Бизнес, связанный с экспортом, будет себя чувствовать хорошо — себестоимость будет неуклонно снижаться. С другой стороны, этот бизнес будет испытывать на себе возрастающее налоговое давление. В каком-то смысле пойдёт возврат в 1990-е — всё большую часть прибыли будут прятать в офшорах, всё большая доля расходов на персонал будет серой.

Бизнес, встроенный в государственную вертикаль, будет страдать от дефицита денег и умолять начать печатать необеспеченные рубли, чтобы потратить их либо на его спасение, либо на его услуги. Всё чаще мы будем слышать начатые «Столыпинским клубом» псевдонаучные призывы к масштабной эмиссии и новым большим проектам. На неконтролируемой эмиссии можно много заработать и много украсть. Стратегически она добьёт нашу экономику, но лоббисты не сентиментальны, их задача — заработать побыстрее и побольше.

Наконец, весь прочий бизнес — частный бизнес, который не связан с государством, — будет дальше сжиматься. Наиболее эффективные единицы смогут за счёт захвата доли рынка, остающейся от обанкротившихся коллег, удачно сократить издержки и даже вырасти. Они проживут дольше в надежде, что политика наконец изменится и они смогут начать развиваться. Но в целом продолжится исход предпринимателей — из бизнеса и из страны. В последние годы тысячи бизнесменов каждый год уезжают, чтобы создать бизнесы в США, Европе, Турции, Израиле, Индокитае и других местах.

Андрей Мовчан, руководитель экономической программы Московского центра Карнеги.

secretmag.ru