Бывший миллиардер Улав Тун на десятом десятке лет до сих пор управляет Olav Thon Gruppen и работает больше, чем многие его подчиненные. «К счастью, какое-то влияние на бизнес у меня все еще есть», – говорил Тун в интервью газете Romerikes Blad.

Тун входил в 200 самых богатых людей мира по версии Forbes – у него было $6 млрд в 2013 г., а сейчас, по оценке Bloomberg, у него было бы $6,7 млрд, не откажись он тогда от большей части состояния в пользу собственного благотворительного фонда Olav Thon Foundation. Он оставил себе $250 млн на банковском счету и кое-какие активы. По подсчетам Daily Mail, его состояние сейчас – около $1 млрд. Тун славится своей бережливостью. «Я езжу на Volkswagen, у меня только одна пара лыж и один байк», – говорил он журналу Scandinavian Traveler. Яхты и личного самолета у него нет. Любимый отдых – прогулки летом пешком, а зимой на лыжах. Так он исходил почти всю Норвегию.

А потом пришла война

Тун родился 29 июня 1923 г. Он вырос на родительской ферме в долине Халлингдал в Норвегии и до сих пор говорит так, как в его родной местности почти век назад. Сегодняшние 20-летние даже не слышали, чтобы кто-нибудь так спрягал глаголы, пишет Scandinavian Traveler.

С детства Улав пас скот, а когда подрос, его стали брать на сенокос. В его семье была развита предпринимательская жилка, предки по материнской линии зарабатывали торговлей скотом. Первые деньги Тун заработал, катая туристов на лодке по озеру. В восемь лет он заказал из Осло по почтовому каталогу рождественские открытки и распродал окрестным фермерам. Некоторое время Тун, правда, подумывал о медицине. На дальних пастбищах ему доводилось оказывать пастухам первую помощь, вспоминал он в беседе с интернет-изданием Nettavisen.

Будущий миллиардер окончил семь классов – все, чем могла похвастаться сельская школа. Чтобы продолжить учебу, нужно было ехать в город, в гимназию. «Мой старший брат, на девять лет старше, взял на себя руководство фермой и спокойно обходился без моей помощи, – вспоминал Тун в интервью Nettavisen. Но пришла война, и родители побоялись отправлять сына жить одного далеко и надолго.

Однажды отец подарил ему две лисьих шкуры, рассказывал Тун Nettavisen. Он поехал в Осло, продал их – и понял, что это неплохой способ заработать (двух лисиц теперь можно увидеть на логотипе холдинга Olav Thon Group). В Халлингдале было несколько животноводческих хозяйств и жило немало охотников. Тун начал торговать шкурами лисиц, кроликов и белок. Scandinavian Traveler он рассказывал: «Бизнес шел так хорошо, что через год я открыл магазинчик в центре Осло. Помещение было выставлено на продажу, я купил его, когда мне было 20 лет». То есть в 1940 г. Позже это дало повод для упреков, что он нажился во время оккупации Норвегии, торгуя с нацистами. «У меня был меховой магазин, и продавцы обслуживали всех, кто входил в дверь», – признает Тун в интервью с The New York Times (NYT). После войны предприниматель наладил импорт овчины и других шкур и параллельно – экспорт лисьего меха. В 1952 г. он получил жестокий урок. Пошлины на шкурки каракульчи различались в зависимости от качества. Как позже выяснилось, таможенный брокер Туна подкупал чиновников, чтобы занижать пошлины, а разницу клал себе в карман (во всяком случае, это версия Туна). Но когда афера вскрылась, он обвинил во всем Туна – мол, действовал по его приказу. В итоге Тун время до суда просидел за решеткой, а потом был приговорен к крупному штрафу. «Это был очень грустный эпизод, но с тех пор я научился быть осторожным», – говорил он NYT. За свой товар, осторожность и изворотливость Тун получил в деловых кругах прозвище Лисица.

Первый дом

Через 10 лет Тун кроме меховой торговли занялся еще недвижимостью. В 1951 г. он за 1,7 млн норвежских крон купил первое здание на главной в Осло улице Карла Йохана. Сейчас там находится его крупный торговый центр Arkaden. По тем временам это были огромные деньги, а у Туна было всего 80 000 крон. Но ему удалось убедить банк дать кредит. «Я уже тогда был привлекательным клиентом: всегда платил вовремя», – говорил Тун Scandinavian Traveler. Сам он не волновался, удастся ли ему расплатиться, – изучив историю цен на недвижимость, он пришел к выводу, что она будет только дорожать: «Посмотрите на фермы в моей родной долине Халлингдал. Пару сотен лет назад их можно было купить за ничтожные несколько долларов. Они постоянно росли в цене, исключения были всего дважды: в 1929 и 1990 гг. Так что я никогда не считал недвижимость рискованной покупкой. <…> Банки любят жаловаться, что у них на балансе застряла мертвым грузом недвижимость. Но на самом деле у них нет особых проблем».

Стратегия Туна – не выжидать повышения стоимости активов с целью продать, а развивать их. «Другие были бы счастливы избавиться от недвижимости, как только им предложат на несколько процентов больше, чем они заплатили сами, – говорил он интернет-изданию Fastighetsvarlden. – Я же всегда хотел развиваться, увеличивать доход и, следовательно, стоимость собственности. Потом я мог вернуться в банк, показать им это улучшение и легче получить кредит для новой сделки». Fastighetsvarlden поинтересовалось, о какой сделке он больше всего сожалеет. «Жалею, что однажды консультант убедил меня продать одно здание, которое сегодня стоило бы во много раз дороже». Сейчас у компании Туна около 500 объектов недвижимости, почти все – в Норвегии. Но управлять ими было непросто.

Когда Тун купил первое здание, государство регулировало размер арендной платы, так что он не мог окупить вложения за счет повышения ставки. Но он нашел способы увеличить доходы. Тун отремонтировал и стал сдавать помещения в подвале и на чердаке дома, которые раньше не использовались.

Дело случая
Можно подумать, что у Туна всегда был продуманный план развития бизнеса. Но есть и немало оснований полагать, что на самом деле он входил в новый бизнес более или менее случайно, пишет Fastighetsvarlden. Если ему везло, у него появлялось новое крупное направление в группе. Например, гостиницы. Когда в 50 лет он попал в эту отрасль, то ничего о ней не знал. У отеля «Бристоль» в центре Осло возникли финансовые проблемы – и кто-то посоветовал Туну недорого купить его. Потребовалось несколько лет, прежде чем Тун нащупал алгоритм управления отелем и решил купить еще одну гостиницу. Но к концу 1980-х у него был уже десяток гостиниц, которые он объединил под общим брендом Rainbow Hotels. Потом переименовал в Thon Hotels, эта сеть – одна из крупнейших в Норвегии. У Туна есть аэропорт, химический завод, парковки и оптовая торговля табачными изделиями. Были и начинания, которые провалились. «Худшую свою сделку я заключил в Швеции. Как-то я купил танкер за 35 млн евро, когда судоходство переживало кризис. Но не смог найти для него достаточно заказов и к тому же неправильно рассчитал стоимость эксплуатации судна. Я потерял на этом больше, чем на других неудачных сделках, вместе взятых», – рассказывал он Fastighetsvarlden.

Арендовать или купить торговый центр не так сложно. Однако этот бизнес требует большого умения, рассуждает о причинах успеха Туна газета Finansavisen. Нужно подобрать интересный для клиентов набор магазинов, сам центр должен быть удобным для посетителей, его рекламные акции – эффективными и еще строже требования к рентабельности обслуживания. Как добавляет Fastighetsvarlden, немало торговых центров Туна были расположены близко к границе со Швецией. Благодаря курсовой разнице валют они привлекали множество клиентов-шведов.

Автор биографии Туна Даг Эллингсен (Reven: Olav Thon og hans metoder, 2008) уверял, что у Туна была привычка проводить ремонт за счет страховой компании – якобы у него подозрительно вовремя случались пожары. Тун, конечно, это категорически отрицает.

Почти столетний молодожен

В 95 лет Тун женился на 79-летней Сиссель Бердал Хага, с которой они к этому моменту прожили больше 35 лет в гражданском браке. Его законная жена Ингер-Йоханна Тун, на несколько лет старше его, довольно рано заболела болезнью Альцгеймера, и Тун не хотел подавать на развод, пока она была жива: «Почему бы не позаботиться о том, кому не повезло серьезно заболеть?» Что касается брака с гражданской женой, Тун объяснял: «Когда вы уже такие взрослые и не собираетесь заводить детей, в этом нет необходимости» (здесь и далее цитаты по интернет-изданию Nettavisen). Он согласился на брак, лишь когда Ингер-Йоханна умерла.

Ингер-Йоханну он часто навещал в доме престарелых и поражался: «Как много людей чувствуют себя не так уж плохо физически, но совершенно не в себе, безумны!» Один из приоритетов его благотворительной кампании – исследования по лечению деменции и болезни Альцгеймера.

Хага работала судьей районного суда, когда познакомилась с Туном. К тому времени жена уже не узнавала его. Вскоре он пригласил Хагу на лыжную прогулку, причем весьма длительную и утомительную. Но это не испугало женщину: «Мне нравится бороться». Тогда Тун в первый раз задумался, что у этих отношений может быть будущее.

Они подходят друг другу, пишет газета Romerikes Blad. Оба больше всего любят отдых на свежем воздухе и долгие походы, у них похожее чувство юмора, и у обоих под негласным запретом нытье и жалобы, они способны обсуждать проблемы мира бизнеса и общественной жизни и при этом, как уверяют, ни разу не поссорились, хотя их взгляды часто расходятся.

Хага вышла на пенсию в 70 лет и начала вторую карьеру. Она с детства интересовалась дизайном, студенткой шила одежду себе, а после рождения троих детей обшивала и их. Расставшись с судейской мантией, она стала заведовать дизайном в холдинге Туна. «В торговом центре в темных, грустных тонах, где много серого цвета, продажи идут хуже, чем в здании в ярких веселых красках», – признал Тун. Гостиничный бизнес Olav Thon Gruppen тоже изменился после появления Хаги. Хотя многие топ-менеджеры роптали, что ее дизайнерские идеи слишком дорого обходятся, Тун защищал подругу: «Не все понимают, что отель нужно обновлять каждые 10 лет. Если люди платят большие деньги за постой, это должно быть хорошее место». Один из отелей, Rosenkrantz Bergen, отремонтированный под присмотром Хаги в 2016 г., вошел в список 25 лучших отелей Норвегии и стал финалистом Grand Travel Award.

Хага изменила и внешний вид Туна. «Когда я впервые встретилась с Улавом, у меня сложилось впечатление, что он слегка сероватый и скучный бизнесмен, – вспоминала она. – В Скандинавии вообще очень неприметно одеваются. Вы не найдете парижанки, которая носит столько грустной одежды. Я не понимаю, как люди не чувствуют радости обладания цветом». Теперь Тун может появиться в синем пиджаке с зеленым галстуком и такого же цвета носовым платком в кармашке (как он шутит, это такой трюк для саморекламы). И в своей знаменитой красной вязаной шапочке.

Тун стал носить серую шапку, потому что почти облысел и стеснялся этого. Как-то он потерял ее, ему срочно нужна была новая, и Хага пообещала быстро связать ее крючком. У нее была только красная пряжа – так и появилась знаменитая шапочка. Тун охотно выворачивает ее наизнанку перед журналистами – там вшита бирка с его номером телефона и обещанием награды в 500 крон тому, кто найдет и вернет эту вещь.

Партия снижения налогов

Тун и Хага живут вместе в небольшом таунхаусе на две семьи неподалеку от Осло. У них нет прислуги, они сами убирают в доме и ухаживают за садом, объясняя, что не хотят допускать в свою жизнь чужих людей. «Наш дом – это наш дом. У нас мало места, но нам двоим достаточно», – сказала Хага газете Romerikes Blad. Несмотря на преклонный возраст, супруги ведут активную жизнь, часто ходят в театр, на концерты и в кино, хотя порой Тун может задремать в удобных креслах. В подвале оборудован тренажерный зал с телевизором. «Мы никогда не смотрим телевизор, одновременно не тренируясь», – говорит Хага.

В 90 лет Тун наделал шума в Норвегии, публично поддержав Партию прогресса: разместил большие рекламные объявления в газетах. На выборах 2013 г. эта партия набрала 16,4% голосов и впервые участвовала в формировании правительства – два ее функционера стали министрами. «Многие задаются вопросом, почему я голосую за Партию прогресса. Все очень просто. Первоначально она называлась Партия снижения налогов, пошлин и государственной бюрократии. Это, пожалуй, одна из самых важных вещей для страны в будущем – не утонуть в бюрократии», – объяснил Тун в интервью Шведскому радио. Но эта партия известна в первую очередь своей антимигрантской позицией. «Я считаю себя крупнейшим работодателем для иммигрантов в Норвегии, – продолжал Тун. – У меня их работает больше тысячи, и у меня с ними фантастические отношения. Неверно говорить, что Партия прогресса против иммиграции – они против неконтролируемой иммиграции».

Он поддерживает идею снижения налогов на богатых, из-за которых обеспеченные люди бегут из страны. Но одновременно ратует за то, чтобы, пока закон не изменился, честно платить все положенное. В 2012 г. он обнародовал аудиторский отчет, составленный по его поручению. С 1998 г. он лично и его компании выплатили 3,6 млрд крон налогов, в среднем по 257 млн в год. Для сравнения: судоходный магнат Джон Фредриксен по прозвищу Большой волк, которого Тун называл своим учителем, отказался от норвежского гражданства, стал киприотом и налогов платит теперь гораздо меньше.

Как Тун отказал Гейтсу

Как-то в офисе Туна зазвонил телефон. Американец на другом конце провода представился Биллом Гейтсом и попросил Туна к телефону. Сначала все думали, что это розыгрыш. Но нет, это действительно был основатель Microsoft. Гейтс, один из инициаторов «Клятвы дарения» (The Giving Pledge), хотел спросить у Туна, не присоединится ли и он. Тун сказал нет.

Дело в том, что как раз накануне звонка, в 2013 г., Тун основал свой собственный фонд Olav Thon Foundation, куда передал почти все состояние. «При всем уважении к тому, что сделал Гейтс, например, в вопросе вакцинирования жителей Африки, мой фонд занимается тем, что я считаю наиболее подобающим, – объяснял Тун Nettavisen. – Я хочу поддерживать научные исследования, а также оказывать помощь людям в нашем регионе».

У Туна нет детей и, значит, нет прямых наследников. «Меня часто спрашивали, не хотел ли я завести детей. Но у меня все и так складывается хорошо: интересная жизнь и есть время для прогулок на природе. Так что не иметь детей – это не глупость, и я никогда о них не мечтал. А передавать бизнес по наследству – это значит уповать на случайность, и это ужасно», – говорил он Nettavisen. «С раннего утра до поздней ночи я живу интересно, я здоров и свободен, а с семьей это не так просто, – повторял он на страницах NYT и добавлял: – Я сейчас уже не помню, сколько точно компаний купил за всю жизнь. Но большинство из них я приобрел у тех, чей отец умер и они с радостью избавлялись от его бизнеса». Он приводил в пример фабрику по производству моющих средств Unger во Фредрикстаде. После смерти основателя фабрика была продана норвежской группе Borregaard, потом еще раз перепродана. Тун купил ее в 1992 г., когда предприятие было на грани банкротства. Сейчас компания приносит прибыль и активно экспортирует продукцию. Но это потребовало немалых усилий от Туна и его менеджеров.

Насмотревшись на подобные истории, Тун говорил журналу Mice: «Для меня важно, чтобы будущее Olav Thon Group было защищено, чтобы бизнес предоставлял рабочие места и служил для достижения некоммерческих целей, которые интересны мне и полезны обществу. Для этого я создал благотворительный фонд и передал активы ему».

«Я не смогу взять деньги с собой, когда умру. Но я устроил так, что после моей смерти деньги будут тратиться так, как я хочу», – цитирует его газета Dagens Næringsliv.

Ежегодно фонд выделяет из прибыли 50–100 млн норвежских крон ($6–12 млн) на гранты для проектов в области математики, естествознания и медицины. «Я считаю науку увлекательной и важной вещью. Я мечтал изучать медицину, но если бы я выбрал карьеру врача, то сейчас вряд ли занимался бы лечением. Я бы скорее построил больницу», – говорил Тун Scandinavian Traveler.

Пусть никто из родных не унаследовал его бизнес, но о многочисленных родственниках Тун не забыл, отмечает NYT, часть своего состояния он все-таки раздал им, в том числе трем детям своей нынешней жены и их потомкам.

Трудоголик до старости

Друг Туна, норвежский философ Арне Несс, сам доживший до 96 лет, как-то сказал ему: «Ты должен учитывать, Улав, что после 90 ты начнешь рассыпаться». Отпраздновав 93-й день рождения, Тун говорил Nettavisen: «Я все жду, когда это начнется, но пока что-то не замечаю. Да, я уже не катаюсь на лыжах так долго, как прежде. Но, если не считать нескольких операций на коленях, здоровье у меня хорошее. Я чувствую себя молодым и подтянутым. Правда, уже не работаю по 15 часов в день, как раньше».

Примерно в то же время с ним встретился журналист Scandinavian Traveler. В пятницу после полудня в штаб-квартире Olav Thon Gruppen было тихо: у большинства сотрудников закончилась рабочая неделя, и они отправились по домам. Только не Тун. Он только что вернулся из командировки и рассказывал: «Я прихожу в офис в промежуток между 7 и 8 утра и ухожу домой около 18 часов. Для меня 10-часовой рабочий день – это нормально. Я люблю работать». Во время беседы за окном офиса работал башенный кран. «Это один из моих кранов, – сказал Тун и добавил: – Приятно видеть, что люди еще работают так поздно в пятницу».

94-й год рождения Тун провел скромно. Был небольшой торт в штаб-квартире. «Но на мои 100 лет не ограничимся тортом – можно будет заказать все меню!» – шутил он. У него есть шансы выполнить обещание. Его отец прожил до 93 лет, мать – до 92 лет.

Правда, в этом году Тун пожаловался газете Nordre Aker Budstikke, что страдает от остеоартрита. По его распоряжению Olav Thon Foundation тратит значительные средства на исследования, которые, как надеется Тун, снова позволят ему ходить в походы по горам или на лыжах: «Очень хочется вернуться в такую форму, чтобы суметь пройти хотя бы пару миль».

vedomosti.ru

 

Прогноз биржевых цен с 5 по 9 июля 2021