Экономический кризис подталкивает иранские власти к отказу от многочисленных социальных программ, но такая политика противоречит идеалам Исламской революции

24 июня, выступая перед членами так называемого Штаба по управлению экономикой сопротивления (совещательной структуры, созданной для обсуждения экономических проблем в условиях санкций), первый вице-президент Ирана Эсхак Джахангири заявил о необходимости структурных реформ в стране. По его словам, только так можно гарантировать выживание государства в условиях растущего внешнего давления и барьеров на пути экспорта иранской нефти. Джахангири считается возможным кандидатом от иранских умеренных сил на будущих президентских выборах, и заявление может быть частью его программы. Впрочем, реализовать сколько-нибудь радикальные реформы будет очень непросто: придется согласовать цели экономического развития с задачей сохранения социальной стабильности.

Нефтяное эмбарго

Спустя более полугода после восстановления США санкций в отношении Тегерана иранская экономика находится в крайне сложном положении. Заявления стран ЕС о необходимости спасения ядерной сделки и сохранения экономических связей с Ираном пока остаются на бумаге. А весной 2019 года проблем иранским властям добавили разрушительные наводнения на нефтедобывающем юго-западе страны.

В апреле США решили не продлевать льготы, позволявшие некоторым странам покупать иранскую нефть, не попадая под американские экстерриториальные санкции. Это оказалось серьезным ударом: если до этого Иран мог продавать хотя бы 1,1–1,3 млн баррелей в сутки (из 2,6–2,8 млн досанкционных), то к концу июня этот объем упал до 0,4–0,5 млн баррелей и на этом может и не остановиться. Между тем при подготовке бюджета на 2019 год администрация президента Хасана Роухани планировала, что экспорт нефти составит около 1,5 млн баррелей в сутки. В долларовом выражении бюджет составлял 47 млрд, и до 33% доходов должно было поступить именно от нефтяного экспорта. Еще во время обсуждения документ считался многими экспертами нереалистичным, содержащим заранее заложенный скрытый дефицит.

Экспорт нефти рухнул на фоне уже развернувшегося экономического кризиса. В начале года инфляция достигла 40% в годовом исчислении, что создало дополнительную нагрузку на и без того обедневшие иранские домохозяйства. Ключевые отрасли — нефтехимическая, автомобильная и строительная — сильно зависящие от импортного оборудования и сырья, страдают от обесценивания иранской валюты, потерявшей в 2018 году более 50% стоимости. Мрачны перспективы и самого нефтяного сектора. Еще до того, как администрация Трампа отменила санкционные льготы, ожидалось, что спад по итогам 2019 года составит в нем от 26% до 31%. В целом экономика Ирана в этом году, как ожидается, потеряет 5,5% ВВП (после спада на 4,9% в 2018-м).

Социальное государство

Тем временем иранское руководство пытается действовать привычными методами, не желая признавать, что проблемы вызваны не только санкциями, но и неэффективностью экономики. Поэтому в бюджете этого года на 16% увеличены расходы на социальные программы, зарплаты бюджетникам и валютные субсидии компаниям, импортирующим товары первой необходимости. На поддержание низких цен на основные продукты и медикаменты выделено около $14 млрд. Правительство требует от фермеров снизить закупочные цены на их продукцию, чтобы сдержать рост потребительских цен в городах. Продолжается субсидирование продажи топлива и электроэнергии, а иногда говорят о восстановлении системы купонов на основные товары, действовавшей во время ирано-иракской войны 1980-х годов.

Но резкое падение доходов означает, что у правительства просто не будет денег для реализации этих программ. Власти уже не выполняют некоторые обещания. К середине марта 2019-го не было выдано до 20% запланированных льготных кредитов автопроизводителям и производителям автозапчастей.

Попытки Тегерана контролировать потребительские цены не работают. Исследовательский центр меджлиса недавно обнаружил, что в 2018 году импортеры, получившие валюту по льготному курсу, либо шли с ней на черный рынок, либо просто не снижали цены на свои товары. Сдерживание цен на продукцию местных производителей тоже наносит ущерб, отбивая у иранских предприятий охоту расширять производство и способствуя росту экспорта и усугублению дефицита на внутреннем рынке. Временные запреты на экспорт отдельных товаров, таких как птица, сахар, некоторые фрукты, только стимулируют контрабанду.

В иранском бюджете не хватает средств для наполнения Фонда национального развития, созданного, чтобы снизить зависимость иранской экономики от нефти. Фонд уже потерял часть своих резервов, которые пошли не на инвестиции в экономику, а на покрытие военных расходов и текущих бюджетных дыр.

Попытки государства жестко наказывать за экономические преступления также оказываются неэффективными. На черном рынке можно получить слишком высокие доходы, даже угроза смертной казни не останавливает.

Терпение заканчивается

Иранские власти борются с последствиями экономических проблем (высокий уровень инфляции, рост цен, преступность и т.д.), но не с их источниками. А ситуация подталкивает к болезненным мерам, включая оптимизацию социальных программ и косвенных субсидий.

Руководству Ирана проводить такую политику особенно сложно. Объявив защиту «социально угнетенных» («мостазафин») одной из главных задач Исламской Республики в 1979 году, аятолла Хомейни и его последователи превратили популизм в один из главных рычагов внутренней политики, а также поставили исламские власти в вечную зависимость от поддержки низших классов. Это решение сделало правящий режим чрезвычайно прочным, но имело свою цену. Власти были вынуждены покупать лояльность своих сторонников, прежде всего, с помощью потребительских субсидий, низких цен на энергоносители и дешевых продуктов первой необходимости. За четыре десятилетия сформировалась сложная система контроля над импортом, производством и распределением основных потребительских товаров. Эта система и поглощает финансовые средства, которые могли бы быть использованы для развития экономики. Получился заколдованный круг: любые попытки изменить систему предполагают рост цен на потребительские товары и услуги населению, а это, в свою очередь, может ударить по политической стабильности.

Иранское правительство по-прежнему будет пытаться справиться с последствиями проблем, а не с их источником. Но бесконечно проводить такую политику не получится. Недовольство среди населения растет: 2018 год и первая половина года нынешнего были отмечены серией локальных забастовок и протестных акций среди рабочих, учителей, водителей — представителей той части иранского общества, на которую обычно опираются власти. Это еще далеко от социального взрыва в масштабах всей страны, но правящему режиму есть о чем задуматься.

www.rbc.ru

Как изменился внешний долг стран СНГ и Восточной Европы с 2013-го года